Девочка с камнем

Фраерман Рувим Исаевич

Секретарь поднял на учительницу глаза, встал и вдруг с удивлением увидел на ее узком, показавшемся ему очень слабом, плече толстую косу.

Он немного смешался и добавил:

— А там в старших классах парни уже большие. Как бы коса эта не причинила тебе неприятностей.

Учительница усмехнулась и покраснела.

— Ну ладно, ладно, — поспешно сказал секретарь, — иди работай, мы на тебя надеемся.

II

В первое же утро после выходного Евгения Андреевна пошла в школу.

Едва

только вошла она с улицы на школьный двор, вытоптанный детскими ногами, едва увидела у калитки девочку с косичками, ее сумку с книжками, ее высунутый язык и гримасу, с какой она кричала что-то другой девочке, как сердце ее невольно дрогнуло. Еще так недавно ходила она сама с такой же сумочкой на этот двор учиться.

Несколько старых берез с тонкими ветвями росли перед окнами школы. И на ветвях уже распускались сережки. А школа была новая, и окна были светлы, и желтые сережки прилипали к их железным наличникам.

Она взялась за ручку тяжелой двери, готовая снова войти в нее школьницей, такой же маленькой, как те, что сейчас окружали ее у крыльца.

Она готова была писать по косым линейкам, находить подлежащее и сказуемое, решать уравнения и повторять французские глаголы.

Ее назначили руководительницей в 7-й класс.

На втором уроке она вошла в свой класс и стала у окна. Отсюда ей были видны все сорок мальчиков и девочек, нетерпеливо шевелившихся на своих местах.

Она старалась угадать, скучный ли предстоит им урок.

Угадать было нетрудно по тому страшному крику, какой стоял еще минуту-две после того, как в класс вошел учитель истории Николай Афанасьевич Афинский. Он помолчал немного, и в глазах его отразилось то тоскливое выражение, какое бывает у человека, когда он не знает, о чем через минуту будет говорить.

— Сейчас я вам расскажу о появлении первых людей на территории СССР, — начал он. — Тише, тише!

Но ребята не сидели тихо, хотя учитель уже рассказывал им урок.

Ах, он рассказывал так скучно, что, приведя наконец в уныние сорок человек детей и сам придя в окончательное уныние, он схватил со стола новый учебник истории и прочел две страницы вслух.

Евгения Андреевна с облегчением вздохнула.

Ей было немного стыдно за учителя, и чтобы скрыть это чувство, она прошлась по рядам между партами.

Дети следили за ней. Но лицо ее было спокойно, и они не могли угадать, о чем она думает.

А она, неторопливо двигаясь между партами, думала вот о чем.

«Зачем человеку быть учителем, если природа не дала ему на то дара? Почему человек, не имеющий никакого призвания и способности к живописи, и не предполагает даже, что мог бы вдруг стать художником? Но почему-то каждый полагает, что он может быть учителем. А ведь и преподавание, пожалуй, тоже талант, искусство. А есть ли у меня этот талант?» — с тревогой спросила она себя.

Она отвернулась от класса, неустанно следившего за ней, и

стала смотреть в окно, где старая береза слегка покачивалась от ветра. А толстые и тонкие ветви ее всё махали ей со двора, всё стучали по железным наличникам своими мохнатыми, как гусеницы, сережками.

III

Секретарь комсомола оказался совершенно прав.

На переменке в коридоре во время дежурства Евгении Андреевны два маленьких мальчика потрогали ее за косу.

Она быстро обернулась и увидела перед собой двух мальчишек с толстыми щеками и безмятежным взглядом.

Она нахмурилась и погрозила им строгими глазами.

— Вы новый инспектор, да? — спросили мальчики.

— Марш, марш! — сказала она. — Я вам покажу инспектора!

Мальчики отбежали немного и оба разом крикнули:

— Как вас зовут?

Этот случай привел ее снова в беспокойное расположение духа:

«Эти мальчишки вовсе не уважают меня. Даже им я кажусь слишком молодой учительницей. Как же будут вести себя восьмиклассники? Класс сборный и трудный, и, наверное, некоторые еще помнят меня ученицей».

И той уверенности в себе, какая была у нее еще дома и в райкоме, у секретаря, в эту минуту не стало.

И когда через час вместе с директором Евгения Андреевна вошла в класс, чтобы дать свой первый урок, Она ощутила сильное душевное волнение. Сердце билось громко, почти страшно.

Класс поднялся ей навстречу, медленно, будто нехотя. Сели тоже недружно, громко стуча партами.

— Вот вам новая учительница, Евгения Андреевна. Она будет вести у вас литературу и русский язык вместо Сергея Андреевича, который ушел по болезни, — сказал директор и добавил: — Прошу, Евгения Андреевна, приступить к уроку.

Она кивнула головой, и директор вышел, оставив ее одну.

— Дежурный! — сказала она громко, пробуя свой голос.

У нее был звонкий, с приятным тембром, отчетливый голос, невольно привлекающий к себе внимание.

Дети немного притихли. Но ненадолго.

К столу, переваливаясь и волоча ноги по полу, подошел дежурный — высокий мальчик со смышленым лицом и ленивыми, медлительными движениями.

— Кого нет в классе?

Мальчик произнес рапорт, не вынимая из кармана рук. Потом повернулся и медленно пошел назад, паясничая и вызывая смех.

Ничего хорошего не предвещало ей начало урока.

Тонко звенело стальное перо, защепленное тяжелой крышкой. Две девочки, положив на парту рукоделье, вышивали. И на трех мальчиков сразу напал неудержимый кашель.

Учительница украдкой, будто мельком, окинула взглядом класс.

Она не сделала ни одного замечания. Она хорошо знала, как бесполезны они бывают порой.

И вдруг так же шумно, как дети, поднялась она со стула. Легкими шагами подошла она к девочкам, вышивавшим узоры, посмотрела их рукоделье и спросила, где достают они нитки.