Девочка шейха
Шрифт:
Крепкие руки приподняли мои ягодицы, а наглые пальцы тут же направились ниже и глубже, при этом неизменно трогали мои ягодицы и уже начали их раздвигать, чтобы коснуться нежной плоти. Дерзкие пальцы почти добрались до цели, на что я заерзала в знак протеста. Вновь передвинулась с ноги на ногу, не давая добраться до себя и до того, чего принц желал. Не хотела давать себя там трогать. Больше никогда. Но в результате сопротивлением лишь еще больше животом и лобком потерлась об его член, а его пальцам и вовсе удалось скользнуть между ягодиц
— Хороша, сууучка! Только где сегодня дерзкий язычок? Я как будто трогаю бревно.
Ты и будешь трогать бревно. Скучное и унылое!
Я вырвалась как будто меня наотмашь несколько раз больно ударили по щекам и отшатнулась. Попятилась назад на выход из палатки, одновременно поглядела на принца со жгучей ненавистью. Должно быть рассекретила себя, но мысленно собралась и отвела взгляд в сторону, вынуждая собственное лицо расслабиться и не искривляться от эмоций.
— Будут еще какие-то указания? Простите, но у меня нет сил долго бодрствовать…
Но Артур отмахнулся от намека и продолжил напирать телом, делать шаги в мою сторону, чем меня заставлял отступать. Ему не нравились мои очевидные попытки избежать близости:
— Когда последний раз ты спала с Рафаэлем? Или с кем-то другим? Мне не хочется гадать от меня ли ты беременна или нет.
Всего двумя вопросами ему удалось окончательно втоптать меня в грязь, оскорбить и забить насмерть ногами мою гордость. Для него я вечная потаскуха, которая не гнушается воспользоваться своим телом для достижения результата. Может быть я действительно падшая женщина, но никто не смеет меня называть потаскухой, кроме меня самой.
— Последний секс был в ночь перед свадьбой, мой господин! — твердо и четко ответила. Не дрогнула, солгав в лицо мужчине. Каждый гость в день свадьбы обсуждал, как невеста ночевала в комнате жениха и в особенности наше милое отсутствие выдержки до брачной ночи.
В момент глаза принца налились черной тьмой. Радужка стала тёмной, как дьявольский черный огонь, грозивший убить всё живое на расстоянии метра… Как же посмели тронуть его собственность — женщину с клеймом раба на лбу? Наверное, был уверен, что Рафаэль не тронет меня до брачной ночи. А уж к брачной ночи Бонифаций подготовился и вернул забаву.
— Сука! — прокомментировал с удивительным спокойствием и холодностью. Но от этого равнодушного голоса и тихого оскорбления холод побежал по коже и заставил меня развернуться и предпринять попытку к бегству. Возможно глупую и не осуществимую, но мне необходимо было действовать. Внутри кипели эмоции и им нужен был выход. Прежде чем коснулась полога палатки, Артур схватил мою протяную руку и за неё развернул к себе лицом, тихо вопрошая, как у душевнобольной, на которую опасно повышать голос.
— Кто тебе давал разрешение выходить замуж? Кто разрешал отдаваться другому? Я разве разрешал? Или ты забыла, что твоя плоть и душа принадлежат мне!? — на последнем вопросе
Мужское тело напряглось. Стало каменным, жестким. Мышцы и огромные вздутые вены обозначились под твердой кожей и едва не рвали ее на части. Ощущение, что тело Бонифация не выдержит внутренней мощи и разорвётся.
Но я не смогла себя остановить и замолчать, поэтому проигнорировала состояние принца. Мне было слишком плохо внутри и требовалось хоть немного вылить из себя гнев.
— Простите, мой господин, за то, что смею поправлять, но вы ошибаетесь. Я не сука, а потаскуха, как вы верно назвали меня в брачную ночь и отымели до потери сознания. Но если прикажете, то я буду той, кем вы пожелаете меня видеть. Могу быть и су…
Я задохнулась, глаза налились кровью и казалось лопнут от давления, когда вокруг шеи обвилась рука и крепко сжала, не давая дышать. Перед глазами тут же поплыла мутная дымка. Я безуспешно открыла рот в попытке хлебнуть воздуха, но сколько бы не старалась — не удавалось. Перед глазами постепенно темнело, мерцали точки- блёстки, неизвестные полосы-зигзаги искажали поле видимости. Где-то сверху надо мной показалось искореженное ненавистью злое лицо Бонифация.
Убьет. Теперь была уверенна, что убьет. Задушит одной рукой. Но не страшно. Разве потаскухе, потерявшей всёёё страшно умирать?
Вскоре ноги потяжелели и едва держали. Стоять стало невмоготу, но рука Артура крепко держала и не давала упасть или убежать. Еще бы пару секунд и непременно лишилась бы чувств, но вместо этого почувствовала относительную свободу. Шея перестала гореть и мне удалось сделать один громкий вдох прежде чем я была схвачена в объятие крепкими руками.
Грубык губы с плотским звериным голодом набросились на меня.
Будто произошел щёлк в мужчине и вся жажда крови и убийства превратилось в жгучее желание держать меня в чудовищно-сильном объятии, а языком — жалить мои губы. Кости хрустнули от силы рук мужчины, а губы закололо от ненавистного глубокого поцелуя. Чтобы удержаться на ногах, пришлось крепко вцепиться в его плечи. А чтобы вернуть утерянное после удушья дыхание, пришлось раскрыть губы, чем Артур умело воспользовался и засунул язык глубоко мне в рот. От поцелуя воздуха в груди становилось всё меньше и меньше.
Совершенно ненормальный поцелуй, потому что его язык, погружаясь в меня, мешал нормально дышать. Постепенно агрессия пропадала, а превращалась в иное чувство. В желание мять мои ягодицы и возбуждать моё тело.
Он вонзался в мои губы, как в кусок мяса. Зубами жёстко прикусывал мою нижнюю губу и снова входил языком в мой рот, имитируя поступательные движения члена в момент плотских утех. Не оставалось сомнений в его жажде поиметь меня. Эта мысль заставила предпринять очередную попытку вырваться из мощного захвата. Разъединить губы и рвануть хоть на край мира.