Девочка шейха
Шрифт:
Медленно я начинала закипать от внутреннего гнева. Плавилась под его беспрерывным огнем, но прежде чем вспыхнула и сожгла ближайших людей, честно призналась себе, что раздражена встречей с Артуром. Ночью не смогла успокоиться, а теперь под руку попался Ярин и собиралась сорвать злость на нем вместо его «братца».
Тогда я спокойно присела, протерла сонные, уставшие от бессонницы глаза, щурясь от луча света, пробравшегося украдкой в палатку и хотела наладить контакт:
— Ярин…давай с тобой… — как только начала говорить мужчина молча развернулся и направился на выход. — Яр… Ярин!?
Не поняла? Какого дьявола?
— Не забудь надеть очки. Обязательно носи их даже днем!
* * *
В свертке обнаружилась одежда. Она источала тончайший аромат цветов, на ощупь просто нежнейшая. Правда, цвет оказался неожиданным для наших мест. Слишком вульгарным — персиковый. Но какое удовольствие просто сменить грязные тряпки на чистую одежду! Одно не радовала — я теперь, пожалуй, самая яркая фигура во всем бело-бежевом лагере, предпочитающем практичные расцветки одежд.
Приказ ехать в очках я не совсем поняла, но, получив его от младшего Бонифация, решила довериться. К тому же, яркое солнце действительно мешало глазам.
Теперь остаток пути я должна была провести уже в ином состоянии. Приходилось есть с врагами, отвечать на вопросы и выполнять команды, но с пленными мне не позволяли видеться. Те находились в самом конце лагеря, как грязь под ногами.
После завтрака враг сам прибыл ко мне. Заставил целый отряд ждать приказа — начать путь — для того, чтобы поговорить со мной. Ко мне подвел лошадь сизого цвета. Я видела похожего жеребца у Артура. Огромный, гордый жеребец в разы выше своих соплеменников. А вместе с Артуром они выглядели точно скала над головой, на которую не забраться и не обуздать. Шерсть таких лошадей похожа на драгоценный металл, из которого сплавляют убийственные по мощи мечи.
Но эта сизая лошадь выглядела гораздо меньше — очевидно девочка. Едва Бонифаций отпустил поводья, как лошадь, глядя умными карими глазами, сделала пару шагов и уткнулась мордой мне в лицо. Большими ноздрями обнюхала, овевая теплым дыханием вызвала щекотку и желание рассмеяться. Но Артур не дал насладиться общением с добрым животным. Подхватил за талию и легко усадил на животное, я даже воспротивиться не успела.
Не надо меня постоянно трогать. Не надо гладить ладонями мою талию и оставлять руки на моих коленях. Не надо устанавливать свои права на рабыню перед всеми. Люди давно поняли, что я навечно твоя собственность.
— Не сжимайся каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе.
Мне необходимо испытать экстаз, когда твои руки сжимают мою ляжку? Нет, благодарю покорно. Но вместо желаемого едкого ответа пришлось замолчать и взяться за поводья и посмотреть вперед над головой Артура.
— Восстание в отдельно взятой земли под именем Роза? — удивительно, у него сегодня хорошее настроение настолько, что попытался пошутить? Немыслимо.
— Если тебе настолько противны мои прикосновения, то могу отдать тебя еще кому-нибудь? У нас целый лагерь голодных воинов…
Теперь понятно, отчего у него хорошее настроение — осознание своей полной безграничной власти. А там куда указывал ладонью обнаружились мужчины, чьи похотливые
Один из воинов насмешливо сжал губы, а после вытянул их вперед, будто уточкой, и создал звук «чмок». Похоже на воздушный поцелуй. Меня передернуло от омерзения, лицо скривилось. Чувство будто через расстояние облили вонючими помоями. Горло сжало рвотным спазмом едва представила, как этот уродец будет меня трогать сальными, вонючими руками. Тогда-то поняла, что Артур гораздо предпочтительнее. Во-первых, выглядит куда красивее, а во-вторых — пахнет вкуснее. От его прикосновений по крайней мере не тошнило и не хотелось отмыться и нет чувства будто тебя окунули в грязь.
— Что вы, господин, я счастлива ощущать ваши прикосновения! — постаралась вложить в ответ как можно больше искренних ноток, но не переборщить.
— Правильный ответ, — кивнул прины собственным мыслям и медленно переложил ладонь на мое бедро, оставив там надолго. Заставил ощутить жар большой и крепкой руки. Ладонь долго лежала на моей ягодице, как знак власти и контроля.
Когда Бонифаций удовлетворился моей выдержкой и покорностью, то нагло похлопал по бедру. Но не остановился на достигнутом — обхватил ладонью мое лицо и повернул в свою сторону, чтобы не смела отворачиваться. После подушечкой большого пальца дотронулся до моей нижней губы.
— Целуй…
— Что!?
— Целуй меня, так чтобы я впечатлился и не убил твоего мужа, который смотрит на нас. Он раздражает.
Долго не думала, ответ сам вырвался.
— Нет, — насколько могла улыбнулась и кивнула принцу. Покорной улыбкой постаралась всего лишь смягчить отказ, поскольку как выяснилось, принц не терпел отказов. — Постарайтесь не дотрагиваться до меня в присутствии других людей и в особенности ваших воинов. Это накладывает тень на репутацию принца…
Не успела закончить фразу, как палец сильнее надавил на губы и заставил замолчать. Прекратить бесполезный поток слов, который никому не нужен.
— Тихо, Роза, не умничай. Ты опасно балансируешь на грани остаться вдовой в столь юном возрасте. Не притворяйся девственницей, которая стесняется целоваться на глазах у людей. Роль невинной девочки тебе не идет. Прыгать на моем члене ради своего отца, ты не стесняешься, а проявлять ласку на людях не можешь?
Раз за разом. День за днем Бонифаций будет напоминать о моих рискованных действиях. О моих ошибках и сожалениях. Весь ужас последних лет будет стоять между нами огромной стеной, которая слишком тверда, чтобы ее разбить и слишком высока, чтобы ее перелезть.
Внимательно выслушав обвинение я наклонилась неприлично близко к лицу мужчины, несмотря на палец возле губ. Замерла, глядя в янтарные от сияния песка глаза, в которых постаралась найти «человечность» или сострадание. Хоть что-то живое внутри Артура?
Положила ладони на мужские широкие плечи, будто боялась упасть, и крепко сжала их. Погладила… отпустила. Все это время смотрела строго в глаза Артура, создавая прочный визуальный контакт. Все пленные люди, лошади, сарацины и вещи послушно исчезли, словно их погребли заживо красные пески. Исчезло всё, кроме нас двоих и прочного контакта между нами.