Девочка шейха
Шрифт:
Я все ползла и ползла назад, пока не уперлась головой в чьи-то ноги, после чего была резко схвачена за волосы и протащена немного в бок, всего на несколько метров, которые тащилась спиной по песку. Была отпущена только на открытом пространстве между домами. Удивительно, как не выдрали.
— Из-за твоих людей умерла моя жена, чтоб ты сдохла! — мужские руки попытались взять меня за щиколотки, но я начала визжать и пинаться ногами. Кричала не от страха, а для того, чтобы хоть кто-то услышал мой голос. Ну, хоть у кого-то должна быть совесть в этой деревне!
В глазах людей читался откровенный азарт и безжалостность. Грубые
Я — в ловушке. Спиной прижата к стене дома, а с других сторон на меня смотрели люди и мне некуда деться — если только взлететь на небо!
Они все так меня ненавидят!!! На их лицах кривыми морщинами нарисована жажда крови, В их глазах — боль и месть. Люди желают убийств, кары. Все это делает их лица уродливыми, искореженными как смятая бумага.
В предвкушении мести люди медленно подняли камни. Маленькие…большие… любые которые попадались среди песка. Главное, чтобы его можно было бросить и причинить боль. А лучше изуродовать, избить до потери сознания.
Броски не медлили. Последовали с разных углов. Прежде чем первый камень сорвался с руки женщины и искалечил мое тело, потребовалось физически сжаться. Закрыть лицо и грудь руками, но камни несмотря на защиту достигали цели. Попадали в виски, по коленям, в живот, бедра. Царапали кожу, оставляли на ней ссадины. Удары растянулись на бесконечность и каждый новый удар был больнее прошлого. Ведь чем я больше закрывалась и сжималась, не поднимая головы, тем больше народ дичал, срывался с цепи и превращался в кровожадных зверей. Те чувствовали мою боль и кровь, и как звери, гонимые инстинктом охотника, преследовали жертву.
Народ искренне радовался, при виде того, как камни достигали цели, ударяя мою плоть. Будь слова материальны я бы давно умерла от яда, пропитавшего их проклятия.
Сколько я слышала проклятий на свою голову, сколько пожеланий мучительной смерти? Не сосчитать. Ни один, наверное, человек столько не услышал за всю жизнь.
Люди нашли виноватого в делах моего отца, потому что больше не найти никого для вымещения своей боли и своих потерь. Они хотят уталить жажду мести через меня. Самый лучше способ — раздавить, сломать меня, увидеть как плачу и умираю у них под ногами, а еще лучше, если буду просить прощения за своего отца или воинов. Они настолько отчаянно ненавидят, что без бросков камнями ощущалось давление их сильных эмоций.
Мне надо встать на колени и заплакать. Попросить прощения или прикрыться именем Зверя… тогда толпа начнет хохотать, но вряд ли отпустит живой. По крайней мере пока не истеку кровью.
Только отходила от бетонной прохладной стены жилища, как очередной камень, врезавшись в тело, заставлял обратно удариться лопатками об стену. Далеко не от страха мои колени затряслись и тело безвольно пошатнулось, как на сильном ветру,
Наши чувства взаимны!!! Из-за них Бонифаций вырезал нашу землю, чтобы расселить их. Представить им более уютный дом и более плодородные земли нашего оазиса. Они радовались смерти моей земли, моему плену, плену отца. Они нашли виновного в своих страданиях. А для меня — они виновны в моих страданиях и потери моего мира.
Здесь всё размыто, словно ты находишься в вакууме, через который уже не просачивается людская ненависть. Отвлекаясь на свои эмоции, я не испытывала больше боли от ударов камней. Так даже умереть не страшно. Совсем не больно. Пик боли давно пройден.
Когда боль смолкла, тогда я решила прекратить защищаться, ведь это бесполезно. Люди не знают жалости и не остановятся, хоть плачь хоть кричи.
Поэтому я медленно убрала руки от лица, а голову осторожно подняла, посмотрев на окружившую дикую толпу. Никто не дрогнул при виде моего лица. Ни капли сомнений. Они все также продолжили мстить и уродовать меня камнями.
Я посмотрела очень внимательно на каждого, кто бросался. Женщина довольно потрепанная, бедная, в лохмотьях с грудным ребенком. Видимо, потеряла в той осаде кормильца. Седовласый дед, грязный и злой. Вероятно, потерял сына. Мужчина помоложе, который переговаривался со своим дружком и оба по очереди бросались камнями. Один, полоснув камнем, попал мне в губу и рассек ее. Не знаю целы ли зубы, но во рту привкус крови. Другой — попал в глаз, отчего слеза скатилась по щеке. Последние двое мужчин пришли просто ради жестоких забав, ведь женщина не столь значительная фигура для общества.
Один камень щелкнул по моим очкам, вдребезги разбив их, отчего осколки посыпались на землю, а часть из них успела порезать щеку.
Нелюди, у которых не осталось совести и чести.
Чем больше я смотрела им в глаза, тем больше испытывала удовлетворения, надеясь что мой облик будет отныне терзать их души.
Путь каждый сегодня, поднимая камень и бросая в меня, совершая эту глупую месть отныне и до конца дней видит мое лицо в кошмарах. Трясется от ужаса, видя и кровь, и грязь на моем возможно изуродованном лице. Пусть они умрут в муках совести и мое лицо пусть не оставит их до конца. И каждый пусть боится за свою дочь, которая также может стать объектом чьей-то грубости, насилия, мести на войне. Вряд ли это осознание придет сейчас, когда они с такой страстью бросались камнями. Они «вдруг» не поймут своей дикости и беззакония, но правда может прийти к ним со временем, когда жажда мести будет удовлетворена, и они увидят мое бессознательное тело и тогда ночью придут домой и появятся первые признаки осознания. И так каждую ночь пусть они мучаются страхом за своих дочерей на войне!!!
Я дажу удивилась, но вскоре живодерам надоело бить меня. Наскучило, ведь жертва не валялась в ногах и со слезами на кончиках ресниц не молила простить.
Или я слишком привыкла к боли, которая стала со мной одной плотью и кровью?
Сама природа на время затихла, ветер покорно замолчал, крики людей растворились в тишине. Чужие взгляды закололи по телу, оставляя на нем невидимые зарубки на память о себе и об этой минуте. Женщина с грудным ребенком зашептала себе под нос неизвестные слова, словно молитву красным пескам, а затем судорожно, сбиваясь с шага, попятилась назад.