Девочка, ты попала
Шрифт:
— Привет, — здоровается он первым, подходя ближе.
Я молча смотрю на него, поджимая губы. Если бы с ним что-то случилось, если бы его не выпустили из тюрьмы, не пережила бы. Моя жизнь итак сплошное разочарование, в ней только Кирилл смог создать что-то хорошее, он будто снял мои очки и показал, как красиво бывает небо после дождя. К глазам подступают слезы, приходится несколько раз моргнуть, чтобы не расплакаться.
— Ну не злись, Ди, — вздыхает Кирилл, протягивая руку. И прежде, чем он дотрагивается до моей ладони, я встаю на носочки и обхватываю его вокруг
— Больше так никогда не делай, — шепчу ему на ухо, прижимаясь настолько сильно, словно если отпущу, задохнусь.
— Не могу обещать, — устало отвечает Кирилл.
Он берет мое лицо в свои ладони, какое-то время просто заглядывает в мои глаза, будто пытается там увидеть что-то, о чем я и сама не догадываюсь. Затем просто наклоняется и коротко, безумно нежно целует мои губы. В груди простреливает от нашей близости и в то же время, я словно медленно сгораю, зажигаемая чужим пламенем. Это поцелуй утешения, благодарности и надежды, что впереди только хорошее, а вместе мы обязательно справимся.
— Я скучала, — шепчу ему в губы, когда он перестает меня целовать.
— Я тоже, — мягко говорит Кир.
Беркутов берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и тянет за собой в сторону дороги. Я не спрашиваю, куда мы идем, просто следую за ним, ощущая себя в безопасности. Рядом с ним мне ничего не страшно.
— Насчет Дэна не волнуйся, — спешно сообщает Кирилл, останавливаясь у дороги. Мы ждем пока загорится зеленый и только после переходим перекресток в потоке толпы.
— Я волнуюсь не за него, а за тебя. Как… все прошло? — за это время, что Кир отсутствовал, мы ни разу не созвонились. Вернее, я звонила ему, но Беркутов сбрасывался. Он писал мне сообщения, что пока занят, и в итоге вместо звонка — пришел лично.
Кирилл сворачивает на набережную и замедляет шаг. Мимо нас проезжает парень на велосипеде с желтым рюкзаком с доставкой еды, группа студентов громко обсуждают какой-то экзамен. Мир никто не ставит на паузу, когда у кого-то вдруг происходит катастрофа в жизни.
— Кирилл, — мы ровняемся, и я крепче сжимаю его руку.
— Все хорошо, отец откупил, — сухо отзывается Беркутов так, словно стыдится правды.
— Слава богу, — выдыхаю облегченно я.
— А хочешь сладкую вату? — спрашивает вдруг Кирилл, показывая на голубой вагончик в паре метров от нас.
— Хочу! — соглашаюсь неожиданно я.
И мы идем туда, смотрим, как сахарная пудра превращается в воздушное облако из детства. Я с нетерпением переминаюсь с ноги на ногу, а потом замечаю маленькую девочку, которая ругается с мамой. Она убегает и садится на лавку, по щекам ее идут слезы. Мое настроение тут же меняется, потому что в этой девочке я вижу себя.
— Что с тобой? — спрашивает Кир, заметив, как потухли мои глаза.
— Мой отец… — я качаю головой, не желая вспоминать, как в детстве он ударил меня, как запретил заниматься танцами и отобрал мечту. — Знаешь, а я ведь как-то гуляла с мамой, поругалась с ней
— Не удивлен, — Кирилл расплачивается и дает мне облако на палочке. Я отрываю кусочек, закидывая его в рот. Приятная сладость ласкает мои вкусовые рецепторы, словно возвращая в детстве, не особо радостное…
— А мне как-то мальчик подарил вот такое же облако сладкой ваты, — вспоминаю я случай, рассматривая вату.
— В парке? — интересуется он, с любопытством разглядывая меня.
— Угу. Знаешь, он мне предложил вату и сказал, что сладкое заставляет улыбаться.
— Серьезно? — на губах Кирилла появляется усмешка, а уже через пару секунд он начинает смеяться в голос.
— Эй! — обижаюсь я, ущипнув его за бок. Уже даже думаю, может зря рассказала, хотя вроде ничего такого странного или глупого в этом рассказе нет. Мне было лет девять или десять, я уже не помню точную цифру. Дети в этом возрасте готовы принимать подобное за чистую монету, особенно от других детей.
— Не смей смеяться! Тот мальчик был хорошим! — бурчу я, и кладу большой кусок ваты в рот.
— Еще скажи, что он тебе понравился, — сквозь смех уточняет Беркутов.
— А если и да, — поглядываю боковым зрением на него. — Он был милый и улыбка была у него красивая.
Кирилл неожиданно перестает улыбаться, его лицо приобретает серьезность.
— Ди, — он кладет поверх моей руки свою, сжимая нашими пальцами палочку с ватой. Глаза в глаза, мой взгляд полон непонимания, его серьезности. — Больше никогда не плачь, иначе я тебя поцелую.
У меня перехватывает дыхание, я размыкаю губы, не в силах поверить, что…
— Только не говори, что это…
— Удивительно, правда? — Беркутов наклоняется ко мне, его лоб касается моего, воздух вокруг нас пропитывается чем-то сладким, ветер перестает быть прохладным, сквозь тучи пробиваются яркие лучи солнца.
— Так это был ты? Мальчик со сладкой ватой?
— А ты та девочка в испачканных кроссах?
— Кирилл, — сглотнув, я произношу его имя, вкладывая в него всю себя, и безумно надеясь, что теперь в нашем мире не будет грозы и дождя. Только теплота, только ясность.
— Я буду бороться за нас, Ди. Обещаю, я выиграю.
Я пропускаю его слова мимо ушей, потому что уже в следующую секунду мои губы сходят с ума от поцелуя. Мой дом — Кирилл. Моя душа — Кирилл. Он — мой эпицентр. Только теперь я понимаю, что без него все не так. Без его губ я перестану дышать.
Глава 61 — Агата
Стоит нам с Матвеем переступить порог полицейского участка, как меня пробирает озноб. Чувство вины и отрицания волной накатывает и я на мгновение застываю перед дверью в кабинет следователя. Последний шаг и будет поставлена точка.
— Все нормально? — спрашивает Матвей, он переплетает наши пальцы и я сильнее сжимаю его ладонь.
— Да, просто так странно. Я так давно хотела, чтобы все это закончилось и сейчас, когда Артем получит наказание за все, что совершил, мне его жаль. Он сам испортил себе жизнь.