"Девочка в реакторе"
Шрифт:
Она летела высоко над городом. Под ногами мелькали высокие бетонные здания, панельные дома с огромными буквами на крышах. И колесо обозрения. Ей хотелось опуститься на землю, сесть в тяжелую металлическую кабинку и снова устремиться ввысь. Но что-то незнакомое вдали звало ее к себе. Приглядевшись, Алина заметила высокую вентиляционную трубу, из которой ничего не вытекало, и странное сооружение под ней, похожее на коробку, но очень больших размеров.
Это твой новый дом. Скоро вся планета вздрогнет от неизмеримой мощности твоих сил. Он скоро узнает, что такое настоящая боль!
Алина проснулась в поту. Каждую
35
По венам растекалась взявшаяся из ниоткуда нега, заставляя боль, режущую тело заживо, отступить на мгновение, уступая место наслаждению. Приоткрыв веки, девочка увидела склонившуюся над ней медсестру со шприцом в руке. Лиза отошла от кровати и всмотрелась в лицо маленькой пациентки. Та с огромным облегчением выдохнула и наконец-то успокоилась. Лизавета снова приблизилась к малышке и, взяв бинты с каталки, принялась перебинтовывать ей руки и ноги.
— Когда меня отпустят домой?
Лиза отвлеклась, посмотрела Алине прямо в лицо и ничего не ответила.
— Я все еще болею, да?
Медсестра лишь раздраженно выкрикнула:
— Я ничего не знаю!..
И, закончив перебинтовывать девочку, бросила перчатки на каталку и быстрым шагом покинула палату.
— Я вколола ей морфий, как ты и просил, — сказала девушка Долгожителю, который дожидался ее по ту сторону комнаты. Лиза с трудом сдерживала раздражение. — Скажи мне, пожалуйста, сколько мы еще будем ее мучить? Когда это закончится, скажи?! — выкрикнула она, под конец не сдержавшись.
— Столько, сколько нужно, — последовал сухой ответ.
— Отлично! Тогда я не хочу в этом участвовать! — медсестра развернулась и хотела убежать, но мужчина схватил ее за локоть. — Отпусти! Мне надоели твои закулисные игры в справедливость! Мама была права, мне не стоило с тобой встречаться!..
Раздался резкий звук пощечины.
Лиза едва сдерживала рвущиеся наружу рыдания.
На ее бледном лице зияла красная отметина от руки.
— Прекрати истерику! Мы делаем это ради нас, ради нашего будущего! — выкрикнул Долгожитель.
— Что?.. Ради нашего будущего? Да ты все врешь!
Мужчина приблизился к лицу сожительницы:
— Не надо на меня орать, — прошипел он. — И обвинять в том, чего на самом деле нет. Эта девчонка еще не понимает, какой куш сорвала! Какая ее жизнь ждет, а? Скажи?! Пресная серая обыденность с мужем и тремя детьми, работа с утра до ночи и никаких перспектив! Она обязана свергнуть нынешнюю идеологию и построить новый мир, полный свободы и лишенных так называемых традиционных ценностей!
— А может, я тоже хочу жить традиционными ценностями? Своими, а не западными, как у тебя? — набравшись смелости, заявила Лиза в лицо своему сожителю. — Хочу семью, детей… любви, в конце концов?! Ты не можешь понять одного: это не прихоть большевиков, а нормальная человеческая потребность! Ты же сам страдаешь. Ты же хочешь, чтобы тебя приняли. Но не такой ценой!
Долгожитель внимательно выслушал ее и в ответ бросил:
— Дура. — Развернувшись, направился в свой кабинет.
36
Ему было сложно оставаться в лаборатории, но он не сдавался. Каждый раз приходил в палату к своей
Валерий погладил дочь по руке, сдерживая слезы.
“Держись, Алина. Скоро все закончится”
37
На следующий день Долгожитель сам явился в палату девочки. Делал он это крайне редко — обычно Алину приводили в главный зал, где мужчина встречал важных гостей, и ее использовали в качестве прислуги: принеси-подай-унеси.
Однажды Алина заприметила человека с темно-коричневым пятном на лысине. Он носил очки, серого цвета деловой костюм, в холодное время надевал шляпу и пальто — так девочка понимала, что наступила зима. Незнакомец вел себя весело, широко улыбался, шутил в ответ, излучал энергию позитива, и Алина невольно останавливалась, прислушиваясь к его необыкновенным речам.
— О-о-о, какая прелестная девочка у тебя тут растет! — он повернулся и увидел шестилетнюю малышку с белым платком на голове. Та несла в руке поднос с дымящимися кружками и пепельницей.
— Это моя племянница, — сухо ответил Долгожитель. — Она серьезно больна, и я пытаюсь ее вылечить.
— Ох, — с искренним сожалением произнес тогда человек с пятном на голове, — бедная девочка! Так страдать…
Долгожитель подошел к девочке поближе и поправил постель.
— Как успехи?
Лиза, стоявшая неподалеку, развела руками:
— Она не разговаривает. Видимо, от волнения потеряла дар речи.
— От волнения? — хмыкнул чиновник.
Медсестра пожала плечами. И промолчала.
— В принципе, ее голос нам и не важен. Если все пойдет так, как мы задумали, говорить в дальнейшем ей не придется. Она просто будет выполнять свою работу, и все. Ты хочешь что-то сказать?
Алина повернула голову и в упор посмотрела на своего мучителя.
— Понимаешь, малышка, — он склонился над нею, — ты теперь главный двигатель истории. На тебе висит важная миссия — строительство нового мира! Мы слишком увязли в старом. Мы слишком долго чтили традиции и никому не нужные ценности. Человечество размножается, чтобы выжить. Придумывает всякие семьи, любовь, дружбу, а на самом деле это мыльный пузырь. Ты разве в этом еще не убедилась?
Но девочка промолчала.
— Ах да, я забыл, что ты больше не разговариваешь, — и мужчина рассмеялся.
Алина с трудом сглотнула. Она смотрела на своего мучителя и боялась отвести взгляд. Тяжесть подступила к горлу, и слезы рекой полились по обожженным щекам. Стало тяжело дышать, нос забился соплями и нестерпимо чесался.
— Ладно, — Долгожитель перестал смеяться, — представление окончено. Пойми, детка, я хочу самого лучшего для тебя. — Он погладил девочку по забинтованной голове. — Тебя ждет убогая жизнь, как и всех, кто живет в этой стране сейчас. Сначала школа. Тебя будут травить, когда всплывет правда о твоем отце. Потом высшее учебное заведение. Никто не захочет иметь с тобой дело, ибо ты безотцовщина. А семья… твоим мужем станет какой-нибудь алкаш или неудачник. Ты будешь вкалывать не по-человечески. Твои дети пойдут по твоим стопам. А я даю тебе шанс исправить свою никчемную судьбу. Ты станешь предводителем нового мира, а, возможно, даже богом. Это же намного лучше, чем серая обыденность твоих родителей, верно?