Девочка. Сборник рассказов
Шрифт:
Он смотрел на Реку, поражаясь белизною её лона. Только эта Река бывает в летнюю пору такой телесно-белой и живой.
Ему вспоминалась древняя эвенкийская легенда о превращении Белой девушки в реку, которая снова превращается в девушку, а та опять в реку. Происходит это каждый год в пору белых ночей, когда зацветают черёмухи. В долгих странствиях по таёжному безбрежию, в зимнюю и летнюю пору, то во сне, то наяву в коротких, а порою и долгих, всегда внезапных видениях возникала она, манящая и зовущая к себе, то за
Белую девушку, превращающуюся в реку, он никогда не видел. Но очень хотел увидеть тогда на Камешке. Он глядел и глядел неотрывно на Реку, думая о том, что его судьба так странно, так мистически неразрывно связана с этой Рекою. И даже первая настоящая любовь к единственной на всём свете женщине связана теперь с нею…
– Пора и честь знать, пошли, – сказала Она иронично и чуточку раздражённо. Его удивила эта ирония и раздражение. Им было хорошо вдвоём, вместе, они так любят друг друга… Но по её лицу понял: вот сейчас, вот тут совершилось что-то несовместимое с их любовью…
Такое бывало в их отношениях… Сердце мгновенно наполнилось суетливым и мелким страхом:
– Что с тобой? – спросил.
– Со мной? Ничего… Всё хорошо… Просто надо собираться в дорогу.
Только через два дня они должны плыть в верховья Реки. Но Она сказала об этом так, будто отъезд должен произойти сегодня, сейчас…
Весь вечер была подчеркнуто спокойна и холодна. На попытку приласкать её ответила решительным запретом. Начала собираться в дорогу, складывая свои вещи отдельно. Он попытался выяснить, что произошло, но на его вопрос ответила своим вопросом:
– Ты почему так смотрел на ту девушку?
– Где? На какую девушку?..
– На реке… На девушку в синем купальнике…
Ему стало смешно и легко. Ни на какую девушку он не смотрел… Смотрел на Реку и думал о странных таёжных видениях. Вспомнив прошлое, пошутил:
– Это же моя дочь! Плод непорочной любви…
– Так на дочерей не смотрят…
На следующий день они улетели в Усть-Кут. Она решила ехать в Москву поездом – «пятьсот весёлым». Была ровна, даже внимательна, сказала о совершённом с сожалением:
– Видишь, как получилось. Ты в своих чувствах человек свободный. Надо было сказать мне честно, что у тебя тут любовь …
Он убедительно и много говорил ей вчера о том, что никакой любви, кроме как к ней, у него нет и не было, что он не видел никакой девушки на реке и потому не мог как-то особенно смотреть на неё. Ни одному слову не поверила. А когда напомнил, как счастливо жили долгих сорок дней в зимовье, горько сказала: «Сороковины любви».
– Ты когда собираешься возвращаться в Москву?
Он поспешил ответить:
– Сейчас, с тобою. Успею взять билет, барахлишко ребята перешлют. Бегу в кассу, ещё не поздно.
– Поздно…
Прощаясь, вдруг поцеловала и шутливо:
– В любви нельзя разрываться пополам. Любовь – воссоединение двух половинок – так говорят….
Она махала ему из окна. Он шёл за вагоном, убыстряя шаг, потом бежал, потом спрыгнул с платформы, но отставал, отставал неудержимо…
Вечером отмечали уход командира лётного отряда Володи Толбатова в отпуск. Поначалу было много народа и очень шумно. Потом остались вдвоём.
Пили спирт, закусывая вяленым тайменем, медленно, но глубоко хмелели. Володя говорил:
– Конечно, она женщина шикарная. Мечта! Красивая, аж смотреть больно! Как на солнце. Я тебя понимаю, такую потерять – сквозная дыра в сердце… Я тебя понимаю! Но ты, ты тоже не в помойке найденный! Ты мужик во какой! Ты для женщин хлеб пашынычный, из печи вынутый….
Выпили по стакану, закусывать не стали. Он замотал головой, ударил кулаком в стол:
– Вахломон я! Бродяга! Куда мне до неё! Но ведь люблю, понимаешь, только её люблю! И она меня любила! Любила! – снова грохнул кулаком в стол. – И вдруг, в морду! И в грязь! За что?!
Снова опрокинули по стакану. Володя резонно заметил:
– Ревность, ясное дело! Значит любит…
– К кому ревность?! Я её только и видел, я на неё как на святую молился, глаз не отрывая. К девушке приревновала, понимаешь! Почти к ребёнку… Она мне в дочки годится!
– Кто? – спросил Володя…
– Да не знаю я, кто… Не видел. Не смотрел я на эту девушку… А она меня к ней вытолкнула в шею… Понимаешь! Говорит, у меня с ней любовь. Я что, растлитель что ли?! Там на гальке десятиклассники кучковались… Я что, растлитель малолетних?!
– Сам ты малолетний, – вдруг рассердился Володя. – Наши сибирячки в шестнадцать лет в былое время рожали! Гляди, какой народ народили! Кондовый! Меня самого мать в неполных семнадцать на свет произвела. Малолетняя!.. А я – вот он!
Был Володя могуч и красив телом, бесстрашен и ловок, широк душою. И лётчик от Бога. С чего расширепился!
– Сибирячка, особливо наша – северяночка, в восемнадцать лет – ягода спелая…. Спелая!..
– И ты туда же! И ты заодно с Ней. Не любил я и не люблю никакую северяночку – ягоду спелую….
– Потому и дурак! Полюби, пока не поздно. Сватай любую, за тебя любую ягоду отдадут! Ты – во мужик! Это я говорю – Володя Толбатов!..
Оба были пьяны, но всё ещё крепки на голову.
Через час Он, обнимая друга, говорил убеждённо:
– Точка! Брошу всё, женюсь на тунгусочке, северяночке. Построю дом, нарожу детей… Много…
– Много не надо, – возражал Володя.
– Почему?
– Их кормить надо, ростить… Ты на ком женишься? К которой тебя приревновала?
– Ага!