Девон: Сладострастные сновидения
Шрифт:
Вновь помогли ветви плюща; по ним, как по канату, Тень поднялась наверх. Легким движением распахнула окно — и вот Тень уже внутри дома. Ах, черт: свет-то в доме есть; просто тяжелые бархатные занавески его скрывали. Да, несомненно, какой-то свет пробивался из двери, ведущей в спальню. Может быть, просто ушли и оставили какую-нибудь свечку? Во всяком случае, никаких звуков не слышно. Пожалуй, можно отправляться за добычей. Вот она — на туалетном столике: стопка золотых монет и заколка с бриллиантом. Несколько шагов по ковру и…
Голос
«Тревор, о, Тревор! Ой, как здорово» — да это женщина! — «Еще, еще!»
Глубокий, грудной стон — и звуки какой-то возни, судя по всему, на постели. И снова — мягкий женский стон! А за ним — мужской голос, вопрошающий:
— Так тебе хорошо, Сесиль?
— О да, да, любимый… — это опять она, эта Сесиль.
Тень сглотнула слюну, поняв, наконец, что происходит в соседней комнате.
— Подожди, я тебя там полижу, — прошептал, правда, достаточно громко, Тревор. Голос его срывался от страсти.
Тень неловко поежилась, еще раз бросила взгляд на сверкающую штучку на туалетном столике.
— О-о-о, Тревор! Джон мне так никогда не делает. Еще, еще! Ой, как мне это нужно! — почти задыхаясь, молила Сесиль.
Тень протянула руку к столику, но она дрогнула: слишком близко были те, в соседней комнате, и слишком действовало то, чем они занимались. Раз — и с грохотом падает хрустальный подсвечник; звук угрозой бьет по барабанным перепонкам.
В соседней комнате все стихло.
— Что это? — голос лорда Монтмейна прозвучал недовольно-резко: еще бы — прервали его удовольствие!
— Что это? — откликнулась Сесиль, голосом, все еще больше напоминавшим стон.
— Мне показалось, что в будуаре что-то упало.
— Может быть, это твой камердинер? — расслабленно пробормотала Сесиль. Кровать скрипнула.
— Мои слуги знают, что им запрещено здесь появляться, когда у меня гости.
— О, к черту слуг и все остальное, Тревор, — снова кровать скрипнула.
— Ты не можешь потерпеть ни секунды, да?
— Когда я так хочу — нет, — простонала Сесиль.
Кровать скрипнула несколько раз подряд. Лорд тоже присоединился к стонам своей подруги. Скрип пружин вошел в четкий, постоянный ритм.
— Боже, какая ты женщина! И какой дурак твой Джон — разве можно такую, как ты, оставлять без внимания.
Тень смогла наконец справиться со своим дыханием и сунула в карман монеты и заколку Бросив последний взгляд в сторону спальни, она бесшумно скользнула к открытому окну и исчезла в туманной ночной мгле.
Быстрей, быстрей отсюда! Но вот наконец и темная аллея, где ожидает наводчик. Уф, теперь можно и дух перевести; сегодня опасность была совсем рядом. И все — из-за отступления от одного из железных правил профессии: нельзя было действовать, исходя из того, что лорда Монтмейна нет дома, пока не установлено его присутствие на балу у Фитцроев.
Тень сняла черные кожаные перчатки и черную маску. Засунула то и другое в карманы своего черного, сверхшикарного
— Ну, что удалось взять сегодня?
Тень положила в мозолистую ладонь заколку. Компаньон поднял ее к свету, падавшему от уличного фонаря. Оценил стоимость.
— Несколько шиллингов, сущая безделица, на все, что тебе нужно, явно не хватит. Неужели не могла прихватить что-нибудь еще?
— Наверное, могла бы, если бы лорда Монтмейна не было дома.
— Он был дома? Бог ты мой! Он тебя не видел, а?
— К счастью, нет Он был занят кое-чем.
— С бабой, что ли?
Тень, несколько смущенная, кивнула:
— Когда до меня дошло это, тут уж было не до поисков.
Мозолистая рука похлопала Тень по плечу и задержалась там.
— Давай-ка домой побыстрее, пока нас самих не грабанули.
Тень прищелкнула пальцами — хорошо, что он закончил со своими упреками.
— Я не удивлюсь: что-то мне сегодня не везет.
— Повезет в другой раз.
Тень кивнула; впрочем, перспектива новых приключений такого рода не очень-то, судя по всему, радовала налетчика. Это и так уж очень давно продолжается. Когда же это кончится и как?
Дэвон открыла дверь в затемненную спальню, прошла по ворсистому ковру, поставила поднос на столик у кровати, потом отдернула портьеры. В комнату ворвались лучи утреннего солнца, разгоняя мрачный сумрак комнаты. Они осветили высохшую фигуру на кровати и вывели ее из полузабытья. Медленно поднялись ресницы, и старушка неверным взором окинула все, что ее окружало.
Леди Макинси полусидела на высоко взбитых подушках; лежать она не могла: задыхалась. Ей понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться в пространстве и узнать свою внучку. Какое-то подобие улыбки появилось на ее бескровных губах; потом она с усилием сделала вдох и снова закрыла глаза.
Сердце Дэвон сжалось. Она изобразила беззаботно веселую улыбку, подняла поднос:
— Доброе утро, бабуля! Тебе на завтрак сюрприз: свежие апельсины.
Леди Макинси снова с трудом открыла глаза. Морщины стали еще глубже — сказывались возраст и болезнь. Ей пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы выговорить несколько слов.
— Я не голодна.
Улыбка Дэвон стала еще шире и безмятежнее. Нельзя, чтобы бабушка что-нибудь заметила по ее выражению лица.
— Вот попробуешь апельсинчик, и знаешь, какой аппетит проснется! А после того, как поешь, у меня еще для тебя подарок. Леди Агата дает тебе почитать «Викария из Чейкфилда» — это Голдсмит. Она думает, что ты получишь истинное наслаждение.
— Я не голодна, девочка. Поешь сама апельсин, — прошептала леди Макинси.
Какое-то тяжелое предчувствие пронизало все существо Дэвон. Она почти в отчаянии огляделась вокруг. Да, ангел смерти где-то рядом, она почти физически ощущала его присутствие. Он прилетел за ее бабушкой. И ничего тут, наверное, не сделаешь…