Девственница мафиози

Финелли Мила

Боргезе улыбнулся, как добрый дедушка, наблюдающий за непослушными внуками.

— Вражда между вашими семьями тянулось слишком долго. Мы здесь сегодня, чтобы уладить разногласия.

— Вражда? — презрительно усмехнулся Раваццани. — Ты имеешь в виду, как покойный Дон Бускетта притворялся моим союзником, работая с Моммо и Д'Агостино, чтобы меня уничтожить? Или как Нино Бускетта послал людей по всей Европе, чтобы выследить и убить моего сына, как собаку? Это та вражда, о которой ты говоришь?

Неужели он действительно вел

себя как мученик? Обращался со мной как с coglione? (идиотом?). Я не всегда соглашался с моим покойным отцом и братом — далеко не всегда, — но Раваццани не был святым.

Я сурово заговорил. — Вы неоднократно сокращали нашу прибыль от продукции, поступающей с юга. И ваши люди убили моего отца и моего брата.

Выражение лица Дона Раваццани осталось неизменным. — Это не делает нас равными. Совсем.

Вирга прочистил горло. — Мы должны уладить разногласия, потому что это плохо для бизнеса.

—Мы не можем допустить, чтобы на улицах было больше трупов, — согласился Боргезе. — Автомобильные бомбы и стрельба. Это привлекает нежелательное внимание ко всем. Полиция взбудоражена этими убийствами, производит аресты. Ищет виновных.

— Это позор, — сказал Раваццани, не выглядя нисколько сочувственно. Его консильери ухмыльнулся, и мне захотелось ударить каждого из них по лицу.

— Это создает проблемы для меня, — сказал я. — Что, в свою очередь, может создать проблемы для вас.

Веселье мгновенно исчезло на другой стороне стола. Дон Раваццани тихо спросил:

— Это угроза?

Он что, серьезно? Конечно, это была угроза. В отличие от моего покойного отца и брата, я никогда не говорил того, чего не имел в виду.

—Синьоры , — сказал Боргезе. — Давайте сохранять спокойствие.

Спокойствие? Он действительно думал, что эта встреча была хорошей идеей? — Зачем мы здесь? Это пустая трата времени для всех.

— Мы должны это уладить, — сказал Вирга. — Заключить мир. Иначе мы окажемся в газетах, а Guardia di Finanza заползет нам в задницу.

— И что вы предлагаете? — Раваццани откинулся на спинку стула. — Потому что я не собираюсь менять способ ведения бизнеса.

То есть он не втянет меня в свою наркоторговлю, pezzo di merda (кусок дерьма). Раваццани взял то, что раньше было сицилийским основным продуктом, и сделал своим. Коза Ностра все еще контролировала торговлю оружием, но я хотел и то, и другое. Я намеревался вернуть все обратно.

— Мы с доном Виргой это обсудили, — сказал Боргезе. — Мы хотели бы объединить две семьи в браке.

— Нет, черт возьми — и — Ни в коем случае, — ответили мы с Раваццани одновременно.

По крайней мере, в этом мы сошлись во мнении.

— Это не просьба, — сказал Боргезе, его голос был ломким, как лед. — Наша работа — уладить это, и вот что мы решили. Ни у кого из вас нет выбора. Свадьба между вашими

семьями состоится. — Он откинулся назад, на его лице появилась скользкая улыбка.

— И у нас на уме только невеста.

Невеста... был ли я женихом? Che cazzo? (Какого черта?)Я не хотел ни за на ком жениться, кто бы ни отдавал приказ. К черту наследников, к черту традиции. Я никогда не собирался заводить собственную семью. Я буду служить боссом на своих условиях, а не на чьих-либо еще.

«Ты слишком зол, Джакомо».

Слова моей матери, когда я был маленьким мальчиком, все еще преследовали меня, но они были правдой. Еще один пример того, почему я никогда не продолжу линию Бускетты. Один из многочисленных бастардов моего брата мог бы получить корону, когда я умру.

Раваццани заговорил первым. — В моем доме нет ни одной женщины, кроме моей двухлетней дочери. Поскольку вы не можете иметь ее в виду, то я не знаю, кого вы предлагаете.

— У твоей жены две сестры, да? — спросила Вирга. — Незамужняя и совершеннолетняя, я полагаю.

Почти все в комнате замерли. Близнецы Манчини, младшие сестры Франчески Раваццани, были хорошо известны в наших кругах. Их мать была известной итальянской моделью, вышедшей замуж за канадского главаря мафии. Такие вещи нелегко забыть таким мужчинам, как мы.

Но выходить замуж за Манчини? Ma dai (Ну давай же). — Ты имеешь в виду ту, что жила с Д'Агостино с прошлого лета? — спросил я с презрительным фырканьем. — Почти уверен, что ему не понравится, если ты выдашь ее замуж за кого-то другого.

— Нет, — сказал Боргезе. — Другая сестра. Эмма.

— Это не обсуждается, — спокойно сказал Раваццани. — Я этого не допущу.

Вирга продолжил, как будто Раваццани ничего не говорил. — Бускетта женится на девчонке Манчини и получит часть бизнеса в Торонто. А потом вы все будете вести себя как одна большая счастливая семья, capisce? (понятно?)

Торонтские дела? После того, как Раваццани украл у нас колумбийцев? Ma dai (Ну давай же),какое чертово оскорбление.

Я сохранял тон ровным, непреклонным, сложив руки на столе. — Я не женюсь — неважно, кто отдаст приказ и какой бизнес я получу. Мы с Раваццани решим эту проблему между собой, без необходимости в свадьбе.

Боргезе и Вирга обменялись взглядами, но я не смог их расшифровать.

— Наконец-то, хоть какой-то смысл. — Раваццани встал и застегнул пиджак. — Полагаю, мы закончили. Мне нужно вернуться в Сидерно.

Я тоже встал. — И мне пора возвращаться в Палермо.

— Мы ожидаем, что этот брак состоится, — сказал Боргезе. — Не разочаруй меня, Раваццани.