Девственница мафиози
Шрифт:
Когда они оба затихли, я снова взял молоток.
— Тот, кто скажет мне первым, быстро умрет. Тот, кто не скажет, будет часами страдать от мучительной боли, пока я буду резать, позволяя в конце концов истекать кровью на пол. Итак, что же это будет?
Они оба молчали, крепко зажмурив глаза, борясь с болью, поэтому я ударил каждого из них по почке молотком.
— Скажите мне, — крикнул я, — прежде чем я отрежу вам члены!
Тот, у кого были сломаны ребра, заговорил после еще нескольких ударов моего молотка.
—
В ушах зазвенело, как после удара по голове. Я сжал пальцами деревянную ручку и старался не швырнуть молоток в стену. Моя жена, мой милый маленький ученый. Почему Д'Агостино не оставил ее в Неаполе, в безопасности, пока он разбирается с Реджи Манчини? Зачем он повез Эмму в Торонто, когда Реджи еще дышал?
Причина была только одна. Потому что они планировали как-то ее вовлечь.
Вот ублюдки.
Подойдя к Зани, я выхватил пистолет из его руки. Одним выстрелом я убил человека, который дал мне информацию. Затем я открыл дверь и вошел в наружную комнату, где ждали двое моих солдат.
— Он умрет медленно, — сказал я им. — Сделайте это мучительно.
Зани был прямо за мной, когда мы вышли из здания и направились к машине.
— Ты не хочешь увидеть, что еще они знают?
— Я знаю достаточно. — Я отпер машину и открыл дверь. — Они используют Эмму как приманку для ее дяди.
— Che cazzo? (Какого черта?) Этого не может быть, — сказал Зани, нахмурившись, когда он скользнул в седан. — Зачем они подвергают ее такому риску? Д'Агостино не посмел бы.
— Это единственная причина, по которой он отвез ее в Торонто. Может, Эмма настояла на этом, думая, что сможет помочь. Но какова бы ни была причина, Д'Агостино сейчас очень пожалеет. — Я завел машину и включил передачу. — Напиши сообщение команде в аэропорту, хочу, чтобы самолет был готов через тридцать минут.
— Слава Богу. Я рад, что ты вытащил голову из задницы. — Зани начал работать на своем телефоне. — Кому я должен позвонить дальше — Д'Агостино? Или Раваццани? Мы должны предупредить их.
Раваццани только снова заставит меня уехать из Торонто, а Д'Агостино не славился благоразумием. Нет, я хотел разобраться с этим сам.
И все же я не был готов рисковать жизнью Эммы ради своей гордости.
Я кивнул на мобильный телефон Зани.
— Передай брату Д'Агостино, что Вирга знает, что Эмма вернулась домой.
— Торонто — не ее дом. Ее дом здесь. С тобой.
Он был неправ, но я не спорил. Эмма должна была жить в Торонто со своей семьей, отмораживать свою сексуальную задницу, когда закончит школу. Но я не допущу, чтобы с ней случилось что-то плохое, пока я еще дышу. Мне было все равно, в Палермо ли она, в Торонто или в бункере под Кремлем. Я приду ей на помощь. Каждый. Чертов. Раз.
— Готово. — Зани положил трубку. — Я предупредил Вито Д'Агостино. Знаешь, это может быть ловушкой. Вирга хочет, чтобы ты был там,
— Мне наплевать. — Я завернул за угол. — Ничто больше не имеет значения, если она умрет, Франческо.
— Ты как раз вовремя признался, что любишь эту женщину.
Я ничего подобного не говорил. Но Эмма была моей — и я не собирался позволять чему-либо или кому-либо причинять ей боль.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДВА
Эмма
Торонто, Канада
Тихий звук телевизора был единственным шумом в слишком тихом доме. Было странно находиться дома. Мой отец был худее, чем раньше, и спал дольше. Лечение сказалось на нем. Вскоре мне нужно будет встретиться с его врачом и обсудить дальнейшие шаги.
Но не сегодня.
Я не могла сейчас думать о своем отце и его ухудшающемся здоровье. Мне нужно было сосредоточиться.
В коридоре раздался топот одиночных ног. Отложив книгу, которую читала я приготовилась. Сейчас на этом этаже никого не должно быть.
В дверях появился мужчина. Дядя Реджи. Его взгляд окинул комнату, кровать, затем остановился на мне.
— Эмма. Какой сюрприз. Я не знал, что ты вернулась.
Лжец. Несомненно, ему позвонили в тот момент, когда я вошла в дом несколько часов назад.
— Привет, дядя Реджи, я сегодня вернулась пораньше.
Он сделал несколько шагов внутрь, поближе к кровати моего отца.
— Вернулась из Панамы.
— Перу, — поправила я, хотя мы оба знали, что я была в Палермо.
— Да, теперь я вспомнил. — Его глаза были жесткими, совсем не похожими на взгляд любящего дядюшки. — Ты выглядишь бледной. Я думал, в Перу солнечно.
— Я в основном находилась в медицинских палатках. Времени на что-то другое не было.
— Понятно. — Он взглянул на кровать моего отца. — И как он?
— Тебе действительно не все равно?
Он наклонил голову.
— Что это должно значить?
— Это значит, что я знаю, что ты работал с доном Виргой. Я знаю, что это ты позволил ему отвезти меня в Палермо.
Момент тянулся, пока он боролся с моим откровением, сначала удивление, а затем смирение отразились на его лице.
— Должен сказать, я не ожидал, что ты будешь той, кто сложит все воедино. Может, ты также умна, как говорят.
Прежде чем я успела ответить, он полез под куртку и вытащил пистолет. Он был черным и угрожающим, оружие идеально подходило его большой руке.
— Тебе следовало остаться на Сицилии. Замужем. Тихой. Живой.
Благодаря силе воли я не двинулась с места.
— Ты не можешь меня убить. Если ты это сделаешь, то навлечешь на себя гнев и Раваццани, и Д'Агостино.
— Кто сказал, что я собираюсь убить тебя? — Подняв пистолет, он направил его на комок на кровати моего отца и сделал два быстрых выстрела.