Девушка индиго
Шрифт:
Воскресное утро в начале сентября выдалось прохладным и ясным. Я проснулась, как всегда, в пять, наскоро умылась и поприветствовала Эсмэ, увидев, что та появилась на пороге:
– Доброе утро, Эсси.
Она кивнула:
– Утро доброе, дитя.
Темные глаза ее смотрели сумрачно, хотя обычно Эсси – источник света и уюта. Она умеет проскользнуть в комнату и оставаться незаметной, где-то на грани
– Все хорошо? – не выдержала я, когда Эсси помогала мне одеться, затягивая многочисленные тесемки. – Ты кажешься какой-то озабоченной.
– Вещие сны, – отозвалась она. – Духи приходили. И в воздухе нынче витает угроза. Если пойдешь к реке, будь осторожна, слышишь меня? – Эсси оторвала несколько лепестков розмарина, растерла их между бледными подушечками черных пальцев и провела руками по моим волосам и шее.
Я нахмурилась, однако же ничего не сказала, ибо давно привыкла к ее суевериям. Эсси часто болтала о черных воронах, падающих звездах и вещих снах, но при этом она молилась моему Богу. Выглянув из окна, я удостоверилась, что всё вокруг выглядит точно так же, как в любое утро в предрассветной дымке.
Тем не менее, когда я вышла из дома, оказалось, что предупреждение Эсси накрепко засело у меня в голове. Я направилась к воде проверить «почтовый ящик». Письма редко кто доверял незнакомцам, находившимся в Чарльз-Тауне проездом, но мало ли что…
Поблизости от причала я замедлила шаг, глядя на другой берег залива. Там все тонуло в предрассветной темени и в безмятежном покое. Я ступила на скрипучий настил и поспешно проверила корзину – та оказалась пуста. Передо мной простиралась спокойная сероватая водная гладь; тишину нарушало только зудение комаров. Нет, не только… Я замерла, напрягая слух.
Барабаны.
Откуда-то доносился низкий размеренный барабанный бой.
У меня по спине пробежал холодок.
9
Я стояла не шелохнувшись. Отдаленный бой барабанов звучал приглушенно и угрожающе, это не было похоже ни на что из слышанного мною ранее – армейские барабаны звучат иначе. А в этих ударах было что-то потустороннее. «Племенные тамтамы!» – осенило меня, и внутри все похолодело. Сразу возник вопрос: индейцы или черные рабы?
Появилось ощущение, что за мной наблюдают. Поднялся ветер, смял гладкую угольно-черную поверхность воды, раздался многоголосый оглушительный клекот – в воздух взмыла стая диких гусей. Этот клекот привел меня в чувство, и я поспешила обратно к дому. На плантации вокруг было так тихо, что мне сделалось не по себе. Где Того, который должен, пока не рассвело, полить грядки, как я ему велела? Где звуки просыпающейся деревеньки рабов, утренний шум, болтовня? Даже птицы сегодня примолкли.
Я повернула к конюшне. Квош наверняка знает, что происходит. Сейчас он, без сомнения, помогает Индейцу Питеру запрягать лошадей, готовит экипаж для нашей сегодняшней поездки в церковь. И даже если Квоша там еще нет, Индеец Питер, который живет при лошадях, к этому часу уже встал, так что я никого не потревожу…
В полумраке конюшни лошади тихонько пофыркивали, перед ними стояли полные бадьи воды, и овес был засыпан в кормушки. Дверь на чердак оказалась плотно затворена, приставная лестница валялась на полу. Я, пятясь, медленно
– Эсси!
Она остановилась, когда я бросилась бежать к ней.
– Что происходит?! – Голос у меня охрип от страха и волнения.
– Ты идешь в дом и ни за что не выходишь оттуда, пока не станет безопасно вокруг, слышишь меня?
– Как? Почему? Что стряслось?!
– Здесь, в доме, вам безопасно.
– Что происходит, Эсси? Где Квош? – Паника росла, я озиралась и видела закрытые двери в хижинах рабов, наглухо закрытые ставни. – Где все?!
– Посмотрим, где все будут в конце дня, – загадочно сказала Эсси. – Иди в дом сейчас же.
Я воззрилась на нее во все глаза.
– Иди, – свирепо повторила Эсси. – Надо спрятаться. Слышишь меня?
«Спрятаться? Я должна спрятаться, когда мои люди в опасности?» – мелькнула мысль.
– От кого, Эсси?
Она покачала головой.
Так или иначе, у меня не было причин не верить ей.
– Остальным ничего не угрожает?
Эсси покосилась в сторону устья реки и ничего не ответила.
– Если мне надо спрятаться, то и вам тоже, – сказала я под гулкие удары собственного сердца. – Вам всем нужно спрятаться. Если я кого-нибудь из вас увижу на берегу, тоже выйду из дома. Ты слышишь меня, Эсси? Это моя земля, и я обязана ее защищать.
– Все спрячутся, – пообещала она. – А теперь иди.
Совершенно сбитая с толку, я повернулась и заспешила к дому. Всю дорогу, пока не взбежала на крыльцо и не заперла за собой дверь, я чувствовала спиной ее взгляд.
Маменька еще лежала в постели, но сверху до меня доносились шаги Полли. Я торопливо направилась в отцовский кабинет и открыла стоявший в углу армуар с изысканной резьбой – оружейный шкаф. Отец научил меня стрелять, еще когда мы жили на Антигуа, но мне это занятие никогда не нравилось. Мушкет был на месте, стоял в армуаре, прислоненный дулом к задней стенке. Я смотрела на него, стараясь унять тяжелое, участившееся дыхание. А потом затворила дверцу, не прикоснувшись к оружию. Что ж, если возникнет насущная необходимость, я знаю, где его взять.
В доме и окрестностях все было тихо. Уже рассвело, настало утро. Я сообщила маменьке и перепуганной Полли, что нам надобно оставаться в доме, пока я не разберусь, что затевается снаружи. Заперла все двери, затем отнесла им на второй этаж немного сыра, нарезанные яблоки и остатки хлеба.
Барабанная дробь, почти не слышная в доме, вдруг и вовсе смолкла, словно по волшебству, и я гадала, сколько продлится наше добровольное заточение. Мне нужны были ответы.
Незадолго до полудня опять загрохотали вдали барабаны, их звук приблизился. Я поспешила к окну на втором этаже и увидела, как по заливу медленно скользит пирога. В ней сидели люди. Темные фигуры. Негры, не индейцы.
Так что же все-таки происходит?..
Маменька предпочла остаться в постели, но Полли уже прибежала ко мне, забросив свою вышивку, села рядом на подоконник и вцепилась в мою руку. Я затаила дыхание – гребцы подняли весла, и пирога замедлила ход. Взоры сидевших в ней людей были обращены в сторону нашей плантации.