Девушка из дома на набережной
Шрифт:
– Ты говоришь как маленький обиженный мальчик. Если ты мужчина, прими всё как есть – люди несовершенны, они не хотят слышать правду о себе.
– И ты тоже?
– Я? – Юля опустила голову. – Я знаю о себе правду, и ты знаешь. Но ты сам выбрал это.
– Ах так? – удивился Костя. – То есть я добровольно согласился, что ты будешь жить со Штейном и со мной? Хочешь сказать, что ничего не изменится?
– Нет, Костя. Не это я хочу сказать! – Юля искала правильные слова и не находила.
– А что? По-твоему выходит, что тебя это устраивает: я буду приезжать раз
– Куда ты, Костя? Куда ты? – Юля бросилась за ним, чувствуя, как ноги устали от каблуков. Сняв туфли, она побежала по асфальту босиком. Волосы её растрепались, а по лицу текли слёзы.
Догнав Костю, Юля обняла его и прошептала: «Не уходи, не уходи, прошу!»
Через полчаса они, обнажённые, лежали на кровати в квартире Кости, укрытые лёгкой простыней, и целовались. Костя нежно гладил её волосы, целовал глаза, щеки, шею, шепча какие-то слова на ухо, а Юля иногда вздрагивала и снова начинала плакать. «Прости меня, – говорила она. – Ты не представляешь, как было тяжело услышать от Даниила, что ты изменял мне, когда мы были вместе. Но потом я подумала: а чем я лучше? Мне кажется, я тебя предаю ещё больше, потому что открыто тебе призналась в этом, словно заставила принять это как условие».
– Нет. – Костя поцеловал её. – Успокойся. Мы же договорились: после премьеры ты от него уйдёшь.
– Да, – кивнула Юля, улыбнувшись.
После этой ночи большую часть времени Костя и Юля проводили вдвоём: выезжали за город кататься на лодках, просто гуляли в лесу, посещали выставки и кинотеатры. Иногда выходили в свет, бывая на вечеринках, куда Юля после того, как по телевидению прошёл отснятый сериал с ней в главной роли, стала получать приглашения ежедневно. Они валялись повсюду: у неё в сумочке, на полках в гардеробной комнате, в ванной на туалетном столике, в коридоре вперемешку с ключами, визитками и квитанциями.
Косте приходилось несколько раз заезжать за ней домой, где она жила со Штейном. Без удивления он понял, что ему противно заходить туда. Но Юля, словно не замечая его раздражения, просила его то подождать в гостиной, где наливала ему виски из бара Штейна и предлагала его же сигары, то помочь ей с платьем, и ему приходилось входить в спальню. Костя смотрел на кровать, и ему становилось противно от осознания, что вот здесь она спит со Штейном. Выходя в свет, попадая в объективы фотографов и встречая знакомых Штейна, Юля говорила, что Костя – её знакомый по институту, которого она якобы случайно встретила на входе.
Глава 28
Но в Москве сложно утаить что-либо долго, тем более если ты публичный человек. Слухи о Юле дошли до Лёвы быстро. Он не торопился покинуть французскую Ривьеру, где отдыхал в компании Романа и молодых моделей, словно только что сошедших с экрана телевизора, транслирующего «Fashion TV», качественно
Лёва регулярно проверял электронную почту, просматривая сайты, на которых размешались фотографии с вечеринок в ресторанах и ночных клубах Москвы. Несколько раз он замечал там и Юлю. Казалось, что он смотрел на всё это с равнодушием, но на самом деле Штейн копил злость, ожидая возвращения в Москву.
Он вернулся в Москву в субботу, двадцать третьего августа. Выйдя из здания Шереметьего-2, он тут же вместе с Аристовским поехал на встречу с помощником Романа – Сергеем, оставленным в Москве для наблюдения за Юлей. По словам Сергея, их коллекция должна была пополниться новыми фото– и аудиоматериалами.
Юля позвонила ему сама, спросив, прилетел ли он в Москву. Штейн сказал, что сейчас на деловой встрече вместе с Аристовским и разговаривать не может. Юля не выразила по этому поводу никаких эмоций, лишь добавив, что будет ждать его дома. Сердито проговорив «до свидания», Лёва положил трубку.
По дороге до ресторана, не обращая внимания на шутки Аристовского, Штейн думал о Юле. Он не понимал, действительно ли у неё с этим мальчиком что-то серьёзное или она только разыгрывает его. Пока никаких особых поводов к беспокойству Юля не подавала: ночевала она постоянно дома, денег не утаивала, слишком откровенных разговоров по телефону с ним не вела. «Вообще надо бы отключить её телефон от прослушки, только лишняя трата денег, – подумал Лёва. – Что-то она там плела в разговорах о долге, о своей честности, боязни. По-моему, у девочки слишком развито воображение и куча комплексов в придачу. Впрочем, мне это и на руку – никуда она не денется».
Встретились с помощником Аристовского в ресторане «Узбекистан». Сергей сидел на террасе, ел шашлык, запивая его водкой. Перед его столиком девушка исполняла танец живота. Аристовский сел за стол, несколько секунд посмотрел на девушку, затем погрузился в изучение меню. А Штейн, закурив, рассматривал танцовщицу. Покончив с шашлыком, Сергей передал Штейну два больших конверта: в одном лежали фотографии Кости и Юли, в другом – записи их телефонных разговоров и смс.
– Кто такая, знаешь? – спросил Штейн у Сергея, не притрагиваясь к конверту.
– Эльвира, – ответил Сергей. – Очень темпераментная. – Он взял какой-то клочок бумаги, что-то написал на нём, затем протянул его Штейну.
– Что это? – спросил Штейн.
– Её телефон. Я о тебе рассказал, пока ждал. Она хочет с тобой познакомиться.
Лев улыбнулся, одобряя действия Сергея, затем достал бумажник и отсчитал ему несколько стодолларовых купюр.
– Здесь ещё и прибавка за телефон!
– Спасибо. – Сергей взял деньги, не считая, сунул в карман и ушёл.
Штейн наблюдал за танцами Эльвиры, любуясь изгибами её тела, выпуклыми бёдрами, большой грудью, длинными вьющимися волосами. Девушка продолжала танцевать, улыбаясь Льву. Он заказал несколько порций шашлыка и овощи, узбекские лепешки, суп и бутылку вина.