Девушка из другого племени
Шрифт:
— Мы отправимся в путь небольшой группой. Тихий, незаметный отряд, чтобы никто не смог нас выследить, и чтобы йенги не заметили нас, пока не стало слишком поздно. Войдём в Берлин и убьём сколько можем, — рассказал Коггин свой план.
— Кита торгует с Берлином, — заметил Нодан.
— Ты отказываешься? — спросил один из группы с вызовом.
— Нодан пойдёт с вами!
Коггин удовлетворённо кивнул.
— Нас поведёт луна.
Мужчины быстро нанесли боевую раскраску, подготовили своё оружие и уже очень скоро направились к городу белых, что лежал между деревней Долины ветра
Нодан чувствовал, как замирает его сердце в предвкушении мести, он поигрывал мышцами на предплечьях, вспоминая поучительные истории, что рассказывала ему мать. Истории абенаков, сражающихся на стороне французов и убивающих англичан. Тогда их племя было многочисленным, и их по-настоящему боялись. Теперь же на битву шло всего пятеро воинов – все, кто согласился отправиться на войну.
До города они добрались за пару часов, небо было ясным, звёзды и луна освещали им путь. Коггин постоянно повторял, что их ведут на войну сами духи. И Нодан так же чувствовал их присутствие, над ними несколько раз промелькнула большое тёмное пятно, и юноша был уверен, что это орёл, и что Грозовые птицы подбадривают его.
Город спал. Мирно, спокойно. На улице не было ни души. Коггин направил своих братьев по одному в разные точки города, чтобы поджечь несколько домов по правую сторону реки, Нодана же послал с левой стороны. Так, разделившись, они надеялись нанести максимальный урон и привлечь меньше внимания. Настоящая партизанская вылазка, и у Нодана от ажиотажа загорелись глаза.
Нодан выбрал один из дальних домов, за ним тянулась цепочка маленьких пристроек, и юноша надеялся разнести огонь дальше, как только пламя охватит первое строение. Юноша подготовил факел и стал поджигать здание, когда заметил пламя на другой стороне реки. Воины воналанчи уже действовали.
Нодан спешно объезжал дом, надеясь закончить с ним и перейти ко второму, когда в городе зазвучал колокол – жителей извещали о пожаре. Почти одновременно с первым ударом из дома выбежало трое: девочка лет семи и её родители. Нодан сразу натянул тетиву, его меткая стрела пробила сердце йенги, и он радостно испустил вопль победителя. Женщина кричала, склоняясь рядом с мужем, и Нодан выстрелил и в неё. Ребёнок, испугавшись, бросился бежать, но в разгоревшемся пламени было достаточно света. Нодан легко попал в цель, и девочка упала с пробитой головой.
Ударив коленями по бокам лошади, он направил её к следующим строениям. Из домов выходили люди, и ему нужно было поспешить. Коггин предполагал, что Нодан лишь зачнёт пожарище и присоединится к ним, но юноше хотелось убивать. Но украденные жизни не восполняли его потери. Завидев следующего белого, он выпустил стрелу на ходу. Сосредоточившись на луке, он выронил факел, но теперь огонь не имел значения, потому что из домов посыпали перепуганные люди, и Нодан, переполненный жаждой крови, бросался на них, посылая стрелы. Когда стрел не осталось, он вытащил короткий и очень острый нож для скальпов. Орудуя им, он убил ещё двоих, когда ему в спину стали палить.
Вновь издав боевой клич, Нодан развернулся, покидая город. Где-то из леса он услышал ответный клич, значит, Коггин с товарищами уже покинули город.
В душе Нодан чувствовал ликование,
Настигнув других всадников, он заметил, что Коггин захватил двух пленников. Мужчину лет тридцати он привязал за руки и пояс к лошади и теперь тащил через лес, задавая слишком большой темп, чтобы человек не мог остаться на ногах. Второй пленник, точнее пленница, была перекинута через лошадь, и, подъехав поближе, Нодан разглядел в пленнице девушку лет пятнадцати, светловолосую и невысокую. Почти такая же, как и его.
Когда они вернулись в селение, мужчина был без сознания. Его тело было сильно избито, половину дороги его волокла лошадь.
***
Воинов встречали. Их воодушевлённые крики разбудили деревню, и индейцы вышли навстречу всадникам. Арэнк появился лишь для того, чтобы бросить на сына недовольный взгляд. Но вождь не стал прилюдно отчитывать воина. Сделанного не воротишь, а наказание за глупость следовало давать с холодным рассудком и выспавшись.
Опознав приезжих, большая часть деревни отправилось на покой, но около двадцати остались, и все они были настроено воинственно. Детей вождя почитали, и их жестокое убийство индейцы не могли принять, и потому пленные белые могли остудить их пламя мести.
Коггин спустил девушку с лошади, она оказалась слишком смелой и гордой. Подняв подбородок, белая с ненавистью смотрела на похитителей.
— Что ты будешь делать с пленными? — спросил Нодан, чувствуя, что ему нужны советы, как поступить со своей.
— Мы казним мужчину, — спокойно ответил абенак. — А женщину я оставлю себе.
— Абенаки больше не продают рабов, — заметил Нодан.
— Коггин сделает её своей женой. Она хороша собой, и Коггину нравится, как она на него смотрит, — в доказательство своих слов, он приподнял её подбородок, но девушка вырвалась, оскалилась.
— Грязные ублюдки, все вы будете гореть в аду, — прокричала она на английском.
Коггин лишь рассмеялся.
— Она сильная. Коггин хочет себе сильную жену! — объявил он по-английски.
Племя поддерживающее загрохотало, издавая громкие вопли и отбивая ногами по земле. Нодан спешился, его ликование проявлялось довольной улыбкой, по указу одного из воинов он и ещё двое мужчин подхватили белого и привязали его к наспех сооружённому пыточному столбу.
С белого мужчины грубо срезали одежды и, пытаясь привести в чувство, плеснули на него ледяной водой. Он вздрогнул, открыл глаза, и Нодан недовольно свёл брови – он узнал мужчину.
— Моя дочь, — чуть слышно произнёс белый и вскрикнул, когда кто-то из индейцев швырнул в него камнем.
Нодан отошёл в сторону, и индейцы стали кидать в пленника камнями. Девушка, которую оставили наблюдать, отчаянно кричала.
Нодан вспомнил их обоих.
Пару лет назад этот белый приезжал к ним в деревню торговать. Кита сам показал ему дорогу, приглашал в свой вигвам. Белый возил конфеты для Кины и Вабаны и смеялся, когда девушки заталкивали леденцов себе полный рот. Нередко он возил и свою дочь – тогда она была ребёнком, и Вабана вплетала в её светлые кудряшки пёрышки сороки.