Девушка из хорошей семьи
Шрифт:
Асако заразительно рассмеялась, но Касуми не могла смеяться вместе с ней. В смехе Асако сквозила какая-то неведомая Касуми серьезность.
– А потом я влюбилась в архитектора-технолога, и мы уже решили пожениться. В конце прошлого года вместе ездили в Синано [30] , получили согласие его родителей. Все это меньше чем за месяц, прямо-таки молниеносно. Можно сказать, я сбросила с себя все прежнее и родилась заново, полюбила, словно омылась под чистым водопадом. Я люблю его так, что готова мир перевернуть. Вот он, посмотрите.
30
Синано –
Асако достала из сумки маленькую фотографию и показала Касуми. У жениха оказалось симпатичное, но довольно заурядное лицо, совсем не похожее на лицо Кэйити, – для Касуми это стало спасением.
– Поздравляю. Рада за вас.
У Касуми словно камень упал с души, и хотя в первую очередь дело было в эгоистичном облегчении, фотографию она возвращала, уже испытывая к Асако симпатию. В падавшем из окна свете Асако еще раз посмотрела на снимок и убрала его в сумку.
Касуми не знала, как назвать чувства, которые овладели ею в эту минуту. Не дружба, не сочувствие… Просто бывает, что при доверительном разговоре слова сами слетают с губ.
– Послушайте, Асако, вы по чемодану решили, что я просто путешествую?
– Что? – Асако недоуменно подняла брови.
– Вы меня выслушаете?
– Да, конечно. Если хотите, помогу советом. – Голос Асако прозвучал выжидающе.
Касуми, запинаясь, рассказала о событиях сегодняшнего утра: записке, планах, связанных с покупкой спортивной рубашки. Без прикрас, в подробностях объяснила, чтo ее к этому вынудило. Ее сбивчивая речь постепенно стала гладкой, Касуми удивлялась, как свободно и легко поверяет недавней сопернице свои сердечные тайны. Она отбросила гордость, преисполнилась небывалого смирения. Такого с ней прежде не случалось: рассказывая печальную историю, она казалась самой себе глупым, беспомощным ребенком. Выслушав Касуми, Асако пристально посмотрела ей в глаза:
– И вы так мучились. А в тот день выглядели счастливой птичкой. Понимаю, человек создан для страданий. И, Касуми… Вы позволите называть вас просто Касуми? Я уважаю любое страдание. Даже такое, как ваше, выдуманное, словно взятое из романа.
Вы ошибались, обвиняя в своих мучениях знакомых и родственников. Самодовольно накручивали себя, из гордости держали все в себе, без доказательств подозревали всех вокруг. Простите, но вы сами позволили мне это сказать… И вот результат – ушли из дома, оставили дурацкую записку, купили вульгарную рубашку, других глупостей натворили.
Вы девушка из хорошей семьи. Вы запутались. Будь вы моей младшей сестрой, я бы вас отшлепала.
Почему вы не кричали? Не плакали? Не выли? В сердцах не швырнули в лицо Кэй-тяну омлет? Не разбили вазу? Или окно у вас в доме – оно ведь легко бьется? Ваша ревность, эти маленькие хитрости – безобразны. Такое поведение недостойно женщины.
Как ни странно, ее отповедь не разозлила Касуми. Она завороженно смотрела на эту страстную женщину.
– Слушаешь? Хорошо, слушай меня внимательно. Все, что ты надумала, – просто сумасбродные фантазии.
Во-первых, Кэй-тян после вашей свадьбы ни разу не был тебе неверен. Он очень изменился. У него твоя фотография как будто на лице наклеена.
Во-вторых, невестка перед тобой абсолютно чиста. Из твоих слов это очевидно. Она и дальше всегда будет на твоей стороне, нечего подозревать такого хорошего человека.
В-третьих, помиритесь скорее с Тиэко. Ты виновата, наговорила ей глупостей, а она в отместку просто тебя пугала.
В-четвертых, больше не робей перед Кэй-тяном. Нужно потихоньку одерживать над ним верх. С таким хорошеньким личиком ты можешь заставить мужа стелиться перед тобой. Если поскорее не воспользуешься своими скрытыми талантами, будет поздно. Сегодня тебе нужно, как вернешься домой, сразу сжечь записку и приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин. А когда муж вернется, всячески показывай свою любовь. Отдавайся ему целиком, ласкайся, растекайся медузой, словно из тебя вынули все кости, прикинься слабой. Вот все, что я могу сказать. Это мой рецепт, как человеку стать самим собой. И кстати, эта рубашка…
Сейчас Асако с гордо расправленной, обтянутой фиолетовым костюмом грудью выглядела прекрасной статуей. Касуми перед ней чувствовала себя нескладной фигуркой из папье-маше. Ощущала, что жизнь, в которую она уверовала после всего случившегося, – лишь хрупкая модель существования. Асако же в глубине своей нынешней жизни таила силу, которая толкнула ее тем вечером на балкон, привела к попытке броситься вниз, навстречу смерти. У этой женщины были крылья. Касуми подумала, что и ей нужны такие. Под фиолетовым костюмом Асако скрывалась сила, заметная даже снаружи, приводившая в движение эти сильные, мощные крылья, несущие и к жизни, и к смерти.
Асако подхватила сверток:
– Рубашку я возвращу в магазин. И деньги вам верну.
– А так можно?
– Конечно. В магазине принято возвращать деньги, когда продали вещь с браком.
И Асако, улыбаясь, со свертком под мышкой отправилась обратно в магазин.
Касуми взяла чемодан и последовала за ней. Вес чемодана показался ей просто смехотворным, и она подумала: «Вот открою его дома, а внутри один камешек».
30
Ититаро был счастлив. Он еще много лет назад завел привычку вместе с Каёри листать настенный календарь на месяцы вперед и записывать разные приятные ожидания.
Снежным вечером в конце февраля супруги, пребывая в радостном потрясении после телефонного разговора, устроились у жаровни и по знаменательному случаю выпили красного вина.
– Сними-ка календарь, – велел Ититаро. – И подай красный карандаш.
Положив календарь на столик над жаровней, Ититаро один за другим переворачивал большие листы. Для этого ему приходилось почти перевешиваться через жаровню.
– Сигэру десятого декабря исполнится год. Поставим здесь знак. – Ититаро обвел красным кружком дату в календаре. – А где отметим событие, о котором нам сейчас сообщили?