Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера

Бергер Евгения Александровна

Моя собеседница демонстративно отнимает ребенка от груди, застегивает бюстгальтер для кормящих и поправляет задранный край футболки.

– Ну-ну.
– Она поднимается с дивана, похлопывая кровососку по спине.
– Не пугайся этого злого, нехорошего дядю, - обращается она к дочери, - уверена, он сейчас все вспомнит и снова станет нормальным, воспитанным человеком.

Я злобно вскидываюсь:

– Я абсолютно нормален, черт тебя подери! Из нас двоих ненормальная только ты.
– И с напором: - Кто ты вообще такая?

– Барменша, - отвечает та.
– Мне казалось,

мы вчера хорошо поняли друг друга...

– Вчера, - цежу сквозь стиснутые зубы, - при тебе не было этого младенца.

– Конечно, не было, - в тон мне отвечает девушка, - не потащу же я трехмесячного ребенка в прокуренный сигаретами бар. Ангелика оставалась у моей знакомой...

– Так и проваливай к этой знакомой!
– ору я вскипевшим от гнева голосом.
– Убирайтесь и ты, и твой младенец. Немедленно!

От собственного ора у меня даже уши закладывает, а боль в голове усиливается. Вот ведь пакостная ситуация! А девица, словно собираясь добить меня, произносит:

– Мне некуда идти, я тебе еще прошлой ночью об этом говорила.

– Ты ничего мне не говорила, - произношу почти по слогам. Для пущего эффекта.
– Я вообще вчера с тобой не говорил...
– Замечаю ее хмурое лицо и поспешно добавляю: - Разве что пригласил перепихнуться, - и с издевкой, - на что ты довольно легко согласилась. Шлюшка пышногрудая!
– изображаю руками изгибы ее фигуристого тела.

– Урод, - не остается она в долгу.

Мы молчим целую минуту, хмурые и рассерженные, а потом незнакомка плюхается на мой диван и твердо заявляет:

– Я не виновата, что ты ничего не помнишь - я остаюсь. Мы, - поправляется она, - мы остаемся, - и прижимает к себе ребенка.

От возмущения у меня даже рот приоткрывается... Я знавал множество самоуверенных, если не сказать больше: наглых особ женского пола, - но чтобы настолько... Никогда!

– Только через мой труп, - отзываюсь на ее слова, и девушка парирует:

– Именно на труп ты вчера и был похож, а значит, условие соблюдено... Расслабься!

Расслабиться, конечно, не получается, зато любопытство неожиданно вспыхивает, и я искоса гляжу на свою террористку: и роста-то в ней совсем ничего, всех достоинств - грудь да тонкая талия, а гонора, поглядите-ка, выше крыши...

– Да вы меня чем-то накачали, - приходит в голову шальная мысль, - ты и эта чокнутая старушенция с «Лонг-Айлендом» и долькой апельсина... Боже, вот ведь дурак, попался, как какой-нибудь идиот!
– Почти с улыбкой: - Развели, как лоха. То-то я думаю, что не мог так просто отключиться...

Девичий презрительный смешок прерывает мой монолог:

– Да ты и до той старушки был почти в улете, приятель. Скажи спасибо, что я о тебе позаботилась!

В этот момент я замечаю чемодан у стены, большой с двумя колесиками... Абсолютно чужеродный в стенах этой квартиры. Девчачий, с какими-то наклейками... Ужас, одним словом!

Идея приходит мгновенно: всего-то и нужно, сграбастать этого «уродца» и вышвырнуть его за дверь... А следом и хозяйка подтянется.

Срываюсь с места и бегу к чемодану.

– Эй, что ты делаешь?
– возмущается девушка, когда я, следуя намеченному

плану, хватаюсь за его ручку.
– Оставь мой чемодан в покое.

– Только после того, как меня оставишь в покое ты!
– лыблюсь, распахивая входную дверь и вышвыривая чемодан на лестничную площадку.

– Ну ты и козел!
– не выдерживает разъяренная девушка.
– Выставляешь мать с ребенком на руках... Где твоя совесть, бессовестная ты скотина?!

– Думаю, там же, где и твоя скромность!
– припечатываю я, громогласно захлопывая дверь за нахальной девицей.
– Скатертью дорожка.

После этого победно вскидываю в воздух крепко сжатый кулак и направляюсь наконец-то принимать душ.

2 глава. Эмили

Остаюсь стоять на лестничной площадке и глядеть на захлопнувшуюся за нами дверь. Хочется обозвать наглеца самыми обидными словами и оставить на поверхности двери парочку идеального вида отпечатков своей правой ноги, вот только Ангелика тревожно ворочается у меня на руках, и я, подхватив чемодан за длинную ручку, волоку его вниз...

Уже на улице, присев на скамейку и тяжело вздохнув, вытаскиваю смартфон и нажимаю на кнопку быстрого вызова. Отвечают мне в ту же минуту...

– У нас ничего не вышло. Извините!
– винюсь с еще одним тяжелым вздохом.
– Нас выставили за дверь.

Уже через двадцать минут около дома останавливается красный «опель-адмирал», и бойкая пожилая леди в цветастом платке заключает меня в свои стремительные объятия.

– Не бери в голову, дорогая, - щебечет она жизнерадостным голоском.
– Одна проигранная битва не делает нас проигравшими войну.
– Потом укладывает чемодан в багажник, а сама садится за руль: - Вот увидишь, он еще пожалеет о своем жестокосердии, негодный мальчишка.
– И уже другим голосом: - Как ты сама? Все в порядке?

Я и сама толком не знаю, в порядке ли я: адреналин так и бурлит в моей крови... Разочарование, обида, злость - все разом не даёт мне покоя.

– Он обозвал меня шлюхой, - жалуюсь фрау Риттерсбах.

И та качает головой:

– За это он ответит вдвойне, вот увидишь!

– А еще его стошнило от вида моей обнаженной груди...
– Старушка недоуменно вскидывает брови.
– ... когда я кормила Ангелику, - поясняю с румянцем на щеках, и фрау Риттерсбах понимающе хмыкает.

– Так это он с похмелья все еще не в себе, не принимай на свой счет.

– Я его ненавижу!
– вскидываюсь обычно кроткая я.
– Надутый индюк. Смазливый урод. Придурок... Идиот, каких мир не видывал!

Тут уж старушка отводит взгляд от дороги и одаривает меня по-настоящему красноречивым взглядом.

– А он тебя зацепил, - констатирует она, ловко сворачивая в сторону дома.
– Удача на нашей стороне!

Мне хочет возразить, что ни о каких зацепках и речи быть не может, что этот тип глубоко мне омерзителен, однако на меня наваливается такая дикая усталость, что вести пустопорожние споры начинает казаться чрезмерно обременительным занятием, и я погружаюсь в свои мысли.