Девушка, которая играла с огнем
Шрифт:
— Извини, не помню.
— В материалах это имя возникает то здесь, то там. Похоже, что все его страшно боятся и никто не хочет о нем ничего говорить.
— Вот оно что…
— Несколько дней назад я опять наткнулся на него. Мне кажется, он сейчас в Швеции, и его нужно будет включить в список клиентов в пятой главе.
— Слушай, Даг! Нельзя же добавлять новый материал за три недели до отправки книги в типографию.
— Понимаю! Но это особый случай. Я тут разговаривал с одним полицейским, который тоже слышал про Залу, и… Я думаю, стоит посвятить несколько дней на следующей неделе тому, чтобы до него докопаться.
— Зачем? У тебя и
— Но этот, похоже, особенно выдающийся мерзавец. Никто толком не знает, кто он такой. Я чую, что в этом стоило бы разобраться.
— К чутью всегда стоит прислушаться, — сказал Микаэль. — Но, честно говоря, мы уже не можем отодвигать срок сдачи. С типографией заключен договор, и книжка должна выйти одновременно с номером «Миллениума».
— Понимаю, — упавшим голосом ответил Даг Свенссон.
Миа Бергман только что сварила свежего кофе и налила его в термос, когда в дверь позвонили. Было без нескольких минут девять. Даг Свенссон находился как раз около двери и, думая, что это Микаэль пришел раньше обещанного времени, открыл, даже не посмотрев в глазок. Но вместо Микаэля он увидел перед собой миниатюрную девицу, которая на первый взгляд показалась ему совсем девчонкой.
— Мне нужно видеть Дага Свенссона и Миа Бергман, — сказала девушка.
— Я — Даг Свенссон.
— Мне нужно с вами поговорить.
Даг автоматически взглянул на часы. Миа Бергман тоже вышла в прихожую и с любопытством смотрела на гостью из-за плеча Дага.
— Не поздновато ли для визита? — спросил Даг.
Девушка терпеливо смотрела на него и молчала.
— О чем ты хотела поговорить?
— Я хочу поговорить о книжке, которую ты собираешься издать в «Миллениуме».
Даг и Миа переглянулись.
— Кто ты такая?
— Меня тоже интересует ваша тема. Вы меня впустите или мы будем разговаривать прямо на площадке?
Даг Свенссон секунду поколебался. Конечно, девушка была ему совершенно незнакома, и время для посещения она выбрала странное, но она показалась ему достаточно безобидным существом, которое можно впустить в квартиру. Поэтому он пригласил ее в гостиную и усадил за стол.
— Хочешь кофе? — спросила Миа.
Даг недовольно посмотрел на свою подругу.
— Как насчет того, чтобы объяснить, кто ты такая? — обратился он к девушке.
— Спасибо, да. Это насчет кофе. Зовут меня Лисбет Саландер.
Миа пожала плечами и открыла термос. В ожидании Микаэля Блумквиста она заранее расставила на столе чашки.
— А откуда ты знаешь, что я собираюсь публиковать книгу в издательстве «Миллениум»? — спросил Даг Свенссон.
Его вдруг стали одолевать сомнения, но девушка словно не слышала его. Она смотрела на Миа Бергман, и на лице ее появилась гримаса, которую можно было истолковать как кривую усмешку.
— Интересная работа, — сказала она.
Миа Бергман страшно удивилась:
— Откуда тебе известно о моей работе?
— Попался как-то экземпляр, — загадочно ответила девушка.
Даг Свенссон раздражался все больше.
— А теперь давай-ка все-таки объясни, зачем ты пришла! — потребовал он.
Девушка посмотрела ему в глаза. Он вдруг заметил, какая темная у нее радужка: на свету ее глаза казались черными, как уголь. Он подумал, что, вероятно, ошибся насчет ее возраста и она старше, чем ему показалось сначала.
— Я хочу знать, почему ты повсюду расспрашиваешь людей о Зале, об Александре Зале, — сказала Лисбет Саландер. — И в первую
«Александр Зала», — растерянно отметил Даг Свенссон. Он никогда еще не слышал, что Зала — это фамилия и что ее владельца зовут Александром.
Даг пристально посмотрел на сидевшую напротив него девушку. Она взяла чашку и отпила глоток, не сводя с него взгляда, в котором совершенно не было человеческого тепла. Внезапно ему стало не по себе.
В отличие от Микаэля и остальных взрослых гостей — несмотря на то что праздничный обед был устроен по случаю ее дня рождения — Анника Джаннини пила только легкое пиво, не прикасаясь к вину и хорошо закусывая выпивку. Поэтому к половине одиннадцатого она оставалась совершенно трезвой, а поскольку старшего брата она считала в каких-то отношениях законченным балбесом, о котором следует заботиться, то благородно предложила отвезти его в Энскеде. Первоначально она собиралась подкинуть его только до остановки автобуса на Вермдовеген, на это ушло бы гораздо меньше времени, чем на поездку в город.
— Ну почему ты не обзаведешься собственным автомобилем? — жалобно спросила она, когда он застегивал ремень безопасности.
— Потому что в отличие от тебя я живу рядом с работой и хожу туда пешком, а машина мне бывает нужна примерно раз в год. Кроме того, я все равно не мог бы вести машину, потому что твой муженек угощал меня сконской водкой.
— Значит, понемногу он становится шведом. Десять лет назад он угощал бы итальянской.
Эта поездка дала им возможность поговорить по-родственному, как брат с сестрой. Если не считать ревностную тетушку с отцовской стороны и двух менее ревностных тетушек с материнской, да нескольких кузин и кузенов, и каких-то еще троюродных братьев и сестер, у них совсем не осталось близких родственников. Пока они росли, из-за трехлетней разницы в возрасте у них было мало общего, зато, став взрослыми, они очень сблизились.
Анника окончила юридический факультет, и Микаэль считал, что из них двоих она, несомненно, самая талантливая. Закончив университет, она несколько лет проработала в гражданском суде, потом состояла в помощниках у одного из наиболее знаменитых адвокатов Швеции и уж после этого открыла собственную адвокатскую контору. Анника специализировалась на семейном праве, а со временем занялась новым проектом по защите равноправия. Она отстаивала права женщин, подвергшихся насилию, написала книгу на эту тему и приобрела большую известность. Вдобавок к этому она еще активно занималась политикой на стороне социал-демократов, за что Микаэль дразнил ее, дав ей прозвище Политрук. Для себя Микаэль еще в начале своей деятельности решил, что невозможно сочетать партийность с журналистской честностью. Поэтому он старался не принимать участия в выборах, а в тех случаях, когда все же голосовал, то даже Эрике Бергер отказывался сообщать, за кого отдал свой голос.
— Как твои дела? — спросила Анника, когда они переезжали через мост Скурубро.
— Спасибо, все хорошо.
— Так что же тогда не так?
— Не так?
— Я же знаю тебя, Микке. Ты весь вечер был какой-то задумчивый.
Микаэль помолчал.
— Это сложная история. В данный момент у меня две проблемы. Одна связана с девушкой, с которой я познакомился два года тому назад, она помогала мне в связи с делом Веннерстрёма, а затем вдруг взяла и исчезла из моей жизни без всяких объяснений. Она точно испарилась, и до прошлой недели я ее ни разу даже не видел.