Девушка моего друга (сборник)
Шрифт:
— А вы что, поступали в институт? — спросила Ксеня.
— В том-то и дело — нет! Не решила — в какой. У нас вот такие, кто не решил, все в педагогический пошли.
На истфак да на литфак... А я литературу люблю, только смогу ли быть учителем — не знаю. Не тянет меня что-то в учителя... Я бы, наверно, в летное училище пошла! Чтоб испытателем стать... А девчонок туда не берут... Был бы отец жив, он бы что-нибудь для меня придумал!
Светлана зябко передернула плечами, повыше натянула
—Он, говорят, у меня очень смелый и очень умный был, отец-то... И мама рассказывала, и товарищ его, который с ним сидел... Он три года назад приезжал...
Записку нам с Володькой от отца привез...
Ксеня сразу поняла, где был Светланин отец. Она и слыхала про это и читала много. Но вот так, в жизни, ни разу еще не встречалась с теми, у кого отцы или матери зазря сидели при Сталине.
— А вы совсем отца не помните? — спросила она.
— Как же я могу его помнить? — Светлана усмехнулась.
— Его забрали, когда я еще не родилась... А Володьке тогда два года было. Тоже ничего не помнит... Мы отца только по одной карточке знаем. Ма-аленькая карточка!.. Мама ее десять лет ото всех прятала... Отец ведь еще до войны сидел... Потом его на войну отпустили. Он военный был, подполковник. Они с мамой на фронте поженились. Мама медсестрой у него в полку
служила... А через год после войны его снова забрали... Мама тогда в Тюлюкино и уехала — меня рожать. Потому что в Тюлюкине дедушка с бабушкой... А до реабилитации
отец не дожил... Так там и умер...
— Страшно это! — сказала Ксеня. — Когда зазря!..
Ой, как страшно!
Светлана промолчала.
— А вы этим бюрократам про отца рассказывали?—спросила Ксеня.
Светлана отрицательно помотала головой.
— А может, помогло бы...
— Все равно не стану! — упрямо сказала Светлана.— Что ж я буду ходить жалость выпрашивать!.. Отцу бы это не понравилось... Я лучше на толкучке свой платок продам и без всякой путевки уеду! У меня платок пуховый. Мне за него много дадут!
— А как же вы без платка поедете? — спросила Ксеня. — Зима ведь.
— А у меня в рюкзаке зимняя шапка есть, — ответила Светлана. — Мальчишечья. Ее раньше брат носил, а теперь она ему мала. Я ее и прихватила...
— Смело это вы... — Ксеня покачала головой.—А если человека хорошего встретите?.. А сами в мальчишечьей шапке?..
— Ну и что?
— Как что?.. Будь вы по-женски одеты, он, может, заинтересовался бы. А так — и не заметит...
— Ой, что вы! — Светлана рассмеялась. — Чихала я на такого хорошего человека! Нужен он мне очень! Разве хороший человек на это внимание обратит? Что вы!
— Мужчины — они на все внимание обращают,— заметила Ксеня.
— А я об этом как-то
— Мне кажется, если будет любовь, так все равно, кто в чем одет и кто кем работает. Это ни вот столечко . значения не имеет! — Она показала кончик мизинца.
—Я, если полюблю кого, куда угодно с ним поеду. Хоть в Арктику, хоть в пустыню — мне все равно. Лишь бы с ним вместе!
— Это только в книгах так. — Ксеня усмехнулась, —А в жизни такой любви не бывает...
— А у меня в жизни будет!
Светлана произнесла это так уверенно, даже громко, что Ксеня невольно с любопытством поглядела в ее темные, горячие глаза и даже приподнялась на локте, чтобы глядеть было удобнее.
Однако уже в следующий момент уверенность этой девочки показалась Ксене смешной. И она снисходительно улыбнулась и, опустив голову обратно на подушку, спокойно сказала:
— Все так поначалу думают. Будто в жизни для них одно хорошее приготовлено. А как начнется... — Ксеня махнула рукой. — Нацелуется да к другой побежит...
— Ну, вот уж тут я никого винить не буду. — Светлана покачала головой. — Только себя.
— Это почему же — себя?
— Да потому, что любовь настоящего человека не один раз заслужить надо, а все время ее заслуживать — каждый день, каждый час. Чтоб всегда быть его достойной, а не только сначала. А не будешь—правильно сделает, что уйдет.
— А если просто человек такой? Если ему просто одной мало?
— Так ведь такого раскусить легко. А полюбить трудно. Для меня — даже невозможно.
— Чудно вы говорите... — Ксеня усмехнулась. —Будто человек как на ладони разложен и его всего видно.
Не угадаешь ведь сразу, какой он.
— Если не захочешь угадать, не угадаешь, —возразила Светлана. — Если, конечно, на все закрывать глаза... А если по большому счету — человек сразу виден.
— Хорошо бы, конечно... — Ксеня потянулась, вздохнула.
— Как вы говорите — по большому счету. Только в жизни оно редко выходит. Ждешь-ждешь... А чего?
Годы-то идут...'Надоест ждать — и махнешь рукой...
Хоть по- маленькому бы счету прошло...
— Что с жизни спросите, то и получите, — отозвалась Светлана.
В голосе ее Ксеня почувствовала какое-то тихое раздражение и поняла, что это раздражение относится к ней, Ксене. И поэтому она не стала ничего больше говорить, чтобы Светлана совсем не рассердилась. Она очень нравилась Ксене, эта темноглазая девчонка, для которой самое главное в жизни было просто и ясно.
Вот и Ксене бы так... Только ведь этому не научишься...
С этим надо родиться... И перевоспитывать Ксеню Светлане, наверно, так же бесполезно, как Ксене перевоспитывать Степановну.