Девушка на причале

Липперт Джордж Норман

Голос говорил разумно, отражаясь в голове. «Не имеет значения, где бы ты была сейчас. Возможно, Привратник сдержал бы свое обещание. В конце концов, ты ведь видела свою мать, стоящую на краю озера? Но опять же, возможно, нет. Никогда не знаешь наверняка. Но ты знаешь одно: не ты сделала этот выбор. Тебя прервали. На тебя оказали давление. В конечном итоге, этот мальчик, Джеймс, манипулировал тобой не в меньшей степени, чем Привратник. Ты никогда не узнаешь, какой выбор ты бы сделала по своей собственной воле. И каков мог быть результат этого выбора».

Это было правдой. С одной стороны

это не имело значения, с другой – это имело огромное значение. Это меняло все. Часть Петры ненавидела выбор, который она сделала, но она, по меньшей мере, утешала себя тем, что выбор был ее собственный, который характеризовал ее, делал ее хорошей, несмотря на скрывающееся внутри нее зло, чье движение она иногда ощущала. Ее выбор доказывал ей, что она могла бросить вызов этому злу, что она могла удержать его. Но что, если на самом деле это не был ее выбор? Что, если голос был прав? Что, если ей просто манипулировали противоположные силы? Если это так, то это даже не был выбор вообще, просто случайность.

А теперь, что если бы ей представилась возможность сделать этот выбор снова, но без каких-либо внешних манипуляций? Что если?

Петра моргнула и огляделась по сторонам. Не осознавая этого, она просто висела в воздухе, не двигаясь. Она парила на метле, зависнув в воздухе над своим зыбким отражением. Ручей самозабвенно журчал вокруг нее. Ее волосы безвольно повисли на ее щеках. Она прислушалась.

Голос снова замолчал.

Три часа спустя Петра шла по дорожке, ведущей к дому.

Солнце светило как яркий алмаз под безоблачным куполом неба, превратив туманное утро в безветренный, влажный день. Петра спрятала свою метлу обратно в дупле дерева, и теперь бесстрашно шла к дому с плащом, перекинутым через плечо, ее растрепанные от ветра волосы теперь были собраны в слабый хвостик.

Как оказалось, мистер Турман, владелец магазина «Экономия и Торговля Турмана», действительно предоставил кредит Морганштернам на небольшой, но крепкий чемодан. Еще в начале лета Петра поняла, что убежденный холостяк воспылал к ней довольно странной любовью, хотя он был слишком робок, чтобы упоминать об этом. Идея воспользоваться привязанностью мистера Турмана как инструментом торга казалась несколько отвратительной для Петры, однако она решила доказать Филлис, что поручение с которым она послала Петру не было таким уж бесполезным. На это ушло не очень много времени. Она лишь увлекла мистера Турмана болтовней о красоте осеннего дня и о том, как сильно она любила полевые цветы, при этом загадочно улыбаясь и глядя широко распахнутыми глазами на пожилого человека. К тому времени, когда дело дошло до чемодана для Иззи, у мистера Турмана щеки были довольно красные. Он предложил чемодан в кредит еще до того, как Петра даже заикнулась об этом. Она пообещала, что дедушка Уоррен приедет забрать чемодан на следующий день, и пожелала мистеру Турману доброго дня. Петра чувствовала себя немного виноватой из-за того, как легко было получить то, что она хотела от мистера Турмана, но лишь немного. Она бежала вприпрыжку обратно до ручья, где она спрятала свою метлу.

Петра вернулась с рынка почти на два часа раньше,

но она знала, что Филлис ничего об этом не скажет. В конце концов, белый грузовик мистера Саннитона все еще стоял, слегка наклонившись на изрытой колеями дорожке, ведущей к дому. Значит, «собеседование» с Иззи все еще продолжалось. Филлис упомянет магию в присутствии мистера Саннитона, не раньше чем рак на горе свистнет. С этой мыслью, твердо укоренившейся в голове Петры, она шагнула в тень крыльца. Она потянулась к двери, но замерла на месте.

Внутри было шумно. Голоса эхом отражались в коридоре и проникали через сетчатую дверь. Первое, что Петра услышала, были рыдания Иззи.

– Она слишком молодая и довольно хилая, - произнес мужской голос, перекрывая плач Иззи. – И гм… очень чувствительная на прикосновения.

– Это совсем не так, - категорически заявила Филлис, как будто она отдавала приказания Иззи.
– Она отлично подходит для работы на ферме. Ну, в последнее время она только об этом и говорит.

Иззи прерывисто задышала. Пытаясь контролировать свой голос, она сказала:

– Я передумала. Я не хочу идти. Я хочу остаться дома с тобой и папой Уорреном. Я еще не готова.

– Глупости, - рявкнула Филлис. – Мистер Саннитон предлагает тебе прекрасную возможность. Если на ферме нужен рабочий, то ты отправишься туда сегодня, и я не хочу ничего об этом больше слышать. В конце концов, нет никакого смысла в том, что ты будешь бездельничать здесь целую неделю, если сейчас есть открытая вакансия на рабочем ферме. Уоррен привезет твои вещи позже.

Через сетку двери, Петра могла разглядеть фигуру Персиваля Саннитона стоящего у входа в гостиную, спиной к Петре. Это был низенький и коренастый мужчина, хотя и опрятно одетый в белое пальто и шляпу. Его руки были засунуты в карманы брюк, и он нетерпеливо покачивался на пятках. Он сделал вид, что поглядел на часы.

– Возможно, это не очень подходящее время, - произнес он, растягивая слова. – Если девушка не готова, нет необходимости ехать сегодня. Возможно, в следующем году будет больше мест, и тогда…

– Об этом не может быть и речи, - объявила холодно Филлис, и Петра знала, что она посмотрела на Иззи своим стальным, непримиримым взглядом, приказывая ей замолчать. На этот раз, однако, взгляд не сработал. По-видимому, Иззи только сейчас по-настоящему поняла, какой будет ее жизнь на рабочей ферме, когда она увидела безразличный взгляд этого толстого человечка с маленькими поросячьими глазками и обманчиво дружелюбной фамилией. Такие случаи открытого неповиновения у Иззи были довольно редки.

– Но я не хочу!
– вопила она.
– Я боюсь идти! Не заставляй меня, мама!

Филлис решила использовать другую тактику. Она пренебрежительно щелкнула языком и проговорила человеку в белом пальто и шляпе.

– Она упряма, как видите, но это лишь говорит о том, что из нее получится хороший работник. Как только она попадает на ферму, ну… ей не захочется оттуда вообще уходить.

Она рассмеялась, словно это была шутка.

– Нет!
– крикнула Иззи, прибегнув к своему последнему средству открытого неповиновения.
– Я не пойду, и вы не можете заставить меня!