Девушка под сенью оливы
Шрифт:
Вместе с Дугласом и Питером они втроем трудились всю ночь, сортируя раненых. Некоторые были еще очень слабы после операции, у других начались осложнения, нагноения и прочее. Пенни была только рада, что второй конвой задерживается. Но когда занялся рассвет, а обещанный грузовик так и не появился, то стало ясно, что случилось что-то непредвиденное.
– Неужели они про нас забыли? – спросила она у Дуга, который сосредоточенно складывал в чемодан свои операционные инструменты.
Он в ответ лишь пожал плечами:
– Кто их знает, что у них там творится!
Они уже потеряли всякую надежду на продолжение эвакуации, но в этот момент на территорию лагеря на полном ходу ворвался небольшой легкий грузовичок.
– Мне приказано вывезти врачей, санитаров и сестру Георг на южное побережье острова! Быстро в машину!
– А где конвой? У нас еще сотни раненых, готовых к отправке! – возмутилась Пенни.
Брюс отвел глаза в сторону, уставившись куда-то далеко-далеко в море.
– Мне очень жаль, но их приказано оставить здесь! Немцы знают правила игры. С нашими ранеными обойдутся достойно.
Это конец, мелькнуло у Пенни. Кажется, остальные тоже поняли, что все потеряно. Армия бежит, в спешном порядке покидает остров, оставляя раненых на милость врагу. Выбор, вставший перед ней, был до ужаса прост: «Я бегу вместе с другими или остаюсь и попадаю в плен?»
– Мне нужно забрать свои вещи! – отрывисто бросила она Брюсу и пулей умчалась в свой угол пещеры. Ей надо время, чтобы все обдумать. Но времени нет . Брюс специально приехал за ней, это же ясно как божий день. Вот он, сказочный принц, ее волшебный герой, о котором она грезила с детства. Явился в своих сияющих доспехах, чтобы спасти ее. А что она? Она хочет, чтобы ее спасали? Почему она не ликует от счастья? Почему все ее детские фантазии, которые она столько лет лелеяла в глубине своего сердца, вдруг одномоментно лишились всякого смысла? Ну почему все в ее жизни всегда идет не так, как у других? Внезапно все ее чувства к Брюсу вдруг отодвинулись куда-то далеко. Да и времени на то, чтобы разбираться во всех оттенках и хитросплетениях личных переживаний, у нее действительно не было.
Оставалось последнее. Она решительно стянула с себя военную форму и быстро облачилась в белоснежную униформу сестры милосердия: фартук с эмблемой Красного Креста, накидка, косынка. В таком виде она вышла из пещеры, и мужчины невольно отпрянули назад, пораженные этой неожиданной трансформацией.
– Я остаюсь с ранеными! – громко объявила она. – Формально я не состою на службе в рядах британской армии. Я член Красного Креста и подчиняюсь лишь тем приказам, которые исходят от руководства этой международной организации. Они бы не позволили мне бросить раненых одних. А потому уезжайте!
– Как же! – взвился Брюс. – Ты поедешь со мной, и точка.
Он уже приготовился схватить ее в охапку, но вмешался Дуг:
– Капитан! Вы слышали, что вам сказала сестра? Она свой выбор сделала. Сестра Георгиос – очень уважаемый специалист и ценный член нашего коллектива. Но если она решила остаться здесь в качестве представителя Красного Креста, мы не имеем права приказывать ей или заставлять ехать вместе с остальными. Думаю, она хорошо представляет себе все последствия своего шага.
В эту минуту Пенни была готова расцеловать доктора Форсита в обе щеки. Но положение сестры милосердия обязывает! И она лишь с достоинством склонила голову в знак того, что благодарна Дугу за моральную поддержку.
Брюс бросил на нее испепеляющий взгляд и в бессильном отчаянии отвернулся.
– Так, тогда ее место может занять кто-нибудь другой! Поторапливайтесь!
Оба врача встали рядом с Пенни, а в машину усадили ординарца Форсита.
Брюс схватил Пенни за руку и оттащил ее в сторону, чтобы никто не слышал их разговора.
– Я разочарован в тебе, Пенни! Крайне разочарован, хотя и не удивлен. Ты всегда была упряма, упряма, как тупая и безмозглая ослица! Но запомни на будущее мои слова! Если тебе
С этими словами он вскочил в кабину и рванул с места на бешеной скорости, даже не взглянув в ее сторону.
Неужели это конец их отношениям, с отчаянием подумала Пенни. Ради нее Брюс откровенно рисковал собственной жизнью, а она, вместо того чтобы быть ему благодарной, просто взяла и отвергла предложенную помощь. Что же она натворила, дурочка! Пенни поняла, что еще минута, и она лишится чувств. Ей хотелось бежать вслед за Брюсом, кричать, чтобы он остановился и забрал ее с собой из этого кошмара, но ноги стали ватными и непослушными. Что ж, выбор действительно сделан. И теперь ей придется испить сию чашу до дна. И сразу же к ней вернулась способность думать. «Да, наверное, я сошла с ума, но это мой сознательный выбор. Я должна остаться с ранеными до конца».
– Надо было тебе все же ехать вместе с ним, – едва слышно прошептал ей Питер.
– Ах, не начинай, пожалуйста, все сначала! – вспылила она и, круто развернувшись, зашагала прочь.
Но в глубине души она прекрасно понимала, что одним необдуманным поступком она сожгла за собой все мосты. Конечно же, Брюс абсолютно прав! Она упряма, и еще раз упряма! Так во что же ей обойдется собственное упрямство? И какую цену придется заплатить? Отдать свободу? Или, быть может, саму жизнь?
А ведь в это самое время она могла бы нестись в грузовике, сидя вместе с ним в одной кабине! Какой шанс для проявления ее любви к нему! А он? Кто знает, быть может, он даже поцеловал бы ее.
Ах, ну почему ты не поехала с ним! – кричала каждая клеточка ее естества. Да потому и не поехала, что Брюс был уверен, что ты обязательно поедешь с ним, холодно возразил разум. Разумеется, эвакуация – самый простой выход. Остаться с ранеными – это мой долг, уговаривала она себя. Важнее видеть, что будет с твоими пациентами, чем мчаться сломя голову куда-то в горы с человеком, который, скорее всего, тебя ни капельки не любит. Собственно, всякий раз, когда в своих рассуждениях о Брюсе Пенни доходила до его чувств, до его истинных чувств к ней, ее начинали терзать сомнения. Все же жаль, что и на сей раз у них не оказалось достаточно времени, чтобы проверить, что же на самом деле он питает к ней. Хорошо было бы проверить на прочность его чувства к ней. Хотя что толку фантазировать об этом сейчас?
Пенни сидела в уголке, обхватив руками колени и, наверное, в сотый раз повторяла себе, что, когда идет война, личные переживания уходят на задний план. Во всяком случае, они должны туда уйти. Прежде всего – долг! Долг превыше всего. А уж последствия… Что ж, она готова принять любые.
Райнер лежал в грязной пещере, забитой до отказа ранеными десантниками. Некоторые даже пытались выглядывать наружу, другие с отрешенным видом смотрели вверх, на скалистые выступы потолка, и молчали. Ночью умер еще один раненый. Они вынесли его из пещеры и положили рядом с другими телами, дожидающимися своего погребения. В госпитале Райнер впервые осознал, как до неправдоподобности хрупка человеческая жизнь. Отчаянная борьба со смертью, последняя попытка вдохнуть в себя побольше воздуха, испарина, выступающая на лбу, последние слова исповеди – и все! Тебя нет. И вот лежат в одном ряду вчерашние враги, и уже не имеет никакого значения, кто из них в какой форме. Смерть уравнивает всех. Да это уже и не люди. Так, пустые скорлупки, освобожденные от душ.