Девушка-рябина
Шрифт:
Кирилл торговал на рынке бытовой техникой – стиральными машинами, пылесосами и прочим, что может в хозяйстве пригодиться. Закупали с командой все это барахло за рубежом, потом сюда везли…
Конечно, и дань приходилось платить криминальным структурам, и другие неприятные нюансы в этой работе имелись, но, в общем и целом – жить можно. И неплохо, лучше тех, кто пахал на государство. Кирилл женился на Вере, заложил фундамент уже нового дома, в котором, согласно его далекоидущим мечтам, должны были появиться их дети.
…С какого момента все стало меняться? Непонятно.
Сама ситуация в стране, на рынке изменилась. Потихоньку старые порядки – порой жесткие, почти не контролируемые государством, но совершенно свободные – уходили. Наступало время контроля и порядка.
Малый бизнес поприжали, на сцену вышли монополии. На рынок за стиральной машиной мало кто заглядывал, все теперь отоваривались в большом торговом центре. Там техника была дешевле, поскольку монополии скупали ее у производителя гигантскими партиями.
А Кирилл своих цен снизить не мог, иначе бы ему невыгодно стало торговать.
Потом налоги всякие, отчисления в Пенсионный фонд. Эти налоги и отчисления росли, словно на дрожжах.
Несколько лет назад – очередная реформа в сфере налогообложения в малом бизнесе. Число индивидуальных предпринимателей резко сократилось. Одни ушли в тень, другие отправились работать «на дядю».
А бюрократия, а коррупция? Словом, из всех сотрудников, из всей команды остался один Кирилл. Он и продавец, он и бухгалтер… Хотя и тут засада – малые предприятия заставили вести полноценный бухгалтерский учет (вместо прежней «упрощенки»).
Кирилл сидел теперь в своем маленьком павильончике на рынке, торговал запчастями к бытовой технике, в том числе всякими бэушными штучками. И едва сводил концы с концами.
Какой собственный дом, какие дети! Тут бы самому выжить.
А сейчас – опять новый поворот. Началось с того, что и монополии дрогнули, торговля перетекла в Интернет. Не надо даже из дома выходить, чтобы купить себе стиральную машину. Импорт официально предали анафеме, стали возрождать свою промышленность, и технари-инженеры вновь вошли в моду.
Бытовая техника, телевизоры и даже автомобили – хоть и забугорные бренды, но делались-то уже на территории России! На совместных предприятиях. И этим предприятиям по производству самых различных товаров требовались всякие технологи и инженеры. Требовались здесь.
Если бы тогда, двадцать три года назад, Кирилл проявил упорство и доучился в Бауманке! Господи, да он сейчас бы на вес золота был.
Да, у него имелись некие небольшие способности и предпринимательская жилка, но, по сути, олигархом, владельцем крупной компании он никогда бы не стал. Быть бизнесменом – это особый дар, сродни гениальности.
А вот превратиться в известного и хорошего специалиста инженерного дела – Кирилл мог бы. Да что там работа технолога на заводе по производству мультиварок… Бери выше. Он мог бы стать ученым, изобретателем. Конечно, повертело бы, покрутило, точно в стиральном барабане, его в смутные времена 90-х, но зато потом его знания пригодились бы. Выпускник Бауманского
Да что там… Окончив этот вуз, Кирилл мог бы сразу, не дожидаясь лучших времен, рвануть за границу, в Америку, например. И там осесть где-нибудь в Массачусетском университете. И прекрасно жить.
Есть такое слово, вернее, словосочетание – упущенные возможности.
Кирилл, как показала жизнь, свои возможности упустил. Остался ни с чем. И теперь даже жена вот-вот бросит, потому что ни одной нормальной женщине такой нищий неудачник, лузер, как он, Кирилл, не нужен.
Вера во многом права. Она, например, совершенно справедливо упрекала его в том, что он слишком много помогает своей родне. Они все – семья матери и семья сестры – жили за его счет. И даже в голову им не приходило, что может быть как-то иначе!
А ему-то – что досталось? Что он сам сейчас хочет? Ни Батю, ни Лизку с ее Борисом это совершенно не интересует.
Кирилл положил свою жизнь в жертву своей семье – и хоть кто-то оценил это? Нет. Мало того, эти тунеядцы еще и Веру заставили на себя работать, ухаживать за матерью. Она, невестка (не родная дочь, не муж – Батя то есть) – взяла отпуск, возилась с его мамой.
Вера. Вера… Верочка.
Как она изменилась. Была милой, нежной, пугливой – и вдруг превратилась в фурию, утратила стыд и совесть. Встречается с любовником на съемной квартире.
Приходит поздно ночью, сразу закрывается в комнате.
Ни доброго слова от нее, ни забот, ни уж тем более – супружеских ласк. Неужели она никогда не станет прежней? И вся ее любовь достанется другому счастливчику?
Именно в этот момент Кирилл подумал об убийстве жены. За убийство срок дадут? А что срок, что наказание… Суды во все времена были снисходительны к ревнивцам. Если найти хорошего адвоката, умно все сделать, списать убийство жены на состояние аффекта – то, пожалуй, легко можно отделаться. Нет, посадить-то точно посадят, но дадут по минимуму.
…Кирилл сжал пальцы в кулаки, застонал.
На миг, только на миг представил, как он душит Веру, вцепившись обеими руками ей в шею. И самому стало нехорошо. Физически Кирилл никому никогда не мог причинить вреда. Самому, своими руками – душа, режа, стреляя или подсыпая в пищу яд – не получится, и все тут. Даже комара, и то жалел, прихлопывая.
Мужчина остановился, протер глаза, словно отгоняя от себя наваждение.
Перед ним сейчас высилось старое здание электрозавода, то самое, напоминающее старинный готический замок. Дальше, много дальше возвышался сияющей громадой из стекла и стали новый корпус. За оградой, в другой стороне, там, где кончался старый корпус, весело мчался маневровый тепловоз, напоминающий игрушечный – настолько красивым и ярким он выглядел издалека. Кирилл вгляделся – кто там, впереди, на месте машиниста – не Батя ли? Или его напарник? Но тепловоз проскочил быстро, исчез где-то на бескрайних просторах завода. Иным, другим способом, без помощи тепловоза, перевозить тяжелые и громоздкие детали и конструкции здесь было невозможно.