Девушка с букетом
Шрифт:
Вдруг она дернула Варю:
– Сейчас финиш, не пропустить бы! Кто кого сделает, а? Ноздря в ноздрю ведь шли!
И, заранее схватившись за майку, громко запела на мотив старой песни:
Там, где рев стоитНад ночной Москвой,Повстречались мыКак-то раз с тобой!Синева огнейОсвещала нас,Ты шутила все,Я давил на газ.Я давил на газ!ЯВаря замерла и подалась вперед. Две тени промелькнули одна за другой и исчезли далеко за финишной чертой. Вот теперь болельщики орали, как положено. А Варя, не глядя ни на кого, не слушая шуточек типа «тут главное – вовремя остановиться» и забыв про свою новую знакомую, помчалась следом за машинами.
Но гонщики уже возвращались.
Прижав руки к груди, медленно переставляя ноги, вдруг ставшие чужими, Варя неуверенно приближалась к двум силуэтам в шлемах, которые уже вышли из своих ракет, но еще от них не отделились. Один из них захлопнул дверцу – тем точным движением, не слабо и не чересчур, которое ей самой никогда не давалось и которое невозможно было спутать ни с чьим другим, – и Варя обрадовалась, встрепенулась и полетела. И летела так, как могла только она – обогнав всех, в том числе шагающих по-хозяйски, важных дядек, наверное спортивных судей или спонсоров.
– Варенька! – встретил ее знакомый голос с едва заметной запинкой, и она, зажмурившись, с разбегу обхватила Виктора обеими руками, прижалась к нему щекой и прошептала:
– Это я. – И, подняв голову, выдохнула: – Зачем? Зачем ты поехал?! – Его сердце, которое, как и машина, только что работало на пределе, колотилось так неистово, что Варя вздрогнула. – Ой, Вить, я глупости говорю, да? Но я так перепугалась. Мне показалось, что случится что-то страшное. И чем дальше, тем страшнее!
– Но ничего ведь не случилось… Да днем по городу ездить опаснее… – Виктор ее успокаивал, вместо того чтобы удивляться, откуда она взялась. Дыхание его выравнивалось, но сердце продолжало стучать так сильно, что Варе казалось – она слышит его всем телом.
Одновременно она видела со стороны плачущую дуреху в мокром платье и не знала, как объяснить свое появление, какой серьезный довод привести.
– И еще мне надо знать… Тех лягушек в карман – это ты тогда подсунул? – ляпнула она.
Он так расхохотался, что даже выпустил ее, правда совсем ненадолго – и тут же притянул к себе, приглаживая разметавшиеся цыганские, влажные от дождя пряди. Объяснил:
– Ты была такая несчастная. Чем еще можно было тебе помочь? А мармеладки я для своих ежиков обычно таскаю. Они их потом находят в карманах и думают, что это волшебник принес. Радуются. Ни о чем пока не догадались.
– А я догадалась. – Она подняла руку, чтобы тоже прикоснуться к его лицу – помешал шлем. Улыбнулась наконец: – Ты не волшебник. Ты космонавт.
– А ты в своих голубых шелках – красавица из индийского фильма, – живо отозвался он, снимая шлем и передавая его кому-то сзади. – Я как увидел утром в парке – дух перехватило! Стоишь рядом с клоуном – он как будто сейчас исчезнет, а ты запоешь таким тоненьким голосом и начнешь танцевать прямо на помосте! Что смеешься? Правда, так и было!
А Варя, встав на цыпочки, кончиками пальцев потрогала его перепутанные волосы – светло-русые,
И сразу стало не нужно оправдываться и что-то объяснять. Стало так легко, будто все слова были уже сказаны. Это сюда она бежала всю предыдущую жизнь – в эту ненастную ночь, в этот миг, который ни за что не должен промелькнуть и исчезнуть. Варя ощущала это с той же точностью, как только что чувствовала притяжение еще не найденного, но уже близкого Виктора. Хотелось только переместиться куда-нибудь – немедленно, одномоментно, чтобы скрыть его от множества этих глаз – праздных, восхищенных, бесцеремонных чужих глаз. Чтобы только ее глаза могли смотреть на него!
Возможно, он чувствовал что-то похожее, потому что, еще теснее прижав ее к себе, тут же двинулся вперед, – разгоряченный и немного опасный, как его машина, и шагал стремительно, словно неизрасходованная энергия требовала продолжить движение. Варя поспевала за ним, радостно отмечая, какие они оба одинаково быстроногие, и не сразу спохватилась:
– Ой, я же мешаю? Тебе, наверное, надо идти приз получать? Ты же победил?
Он коротко кивнул:
– Потом. Никуда мне не надо. Куда захочешь, туда и пойдем.
Варя не знала, куда хочет, – только бы идти и идти, вот так, не разлучаясь, ухватившись за его руку. Болельщики расступались и наперебой поздравляли его, а девица в желтой майке, не скрывая восторга, – Варю. Они поравнялись с Уважаемым Деревом, и Варя подпрыгнула: чуть ли не под ногами начал шипеть и выстреливать фейерверк, а с другой стороны приближалась машина с мигалкой.
– Облава! – ахнула она. – Робин же обещал!
– Да это не он. – Виктор глянул краем глаза и немного сбавил шаг. – Это гаишники. Ну и что они сделают? Штраф за превышение скорости выпишут? Только и всего. А машины за город отъедут, и гонки все равно продолжатся, хоть там дорога и похуже. Жители вряд ли жаловались – сейчас праздники, все равно никто не спит. И болеют здесь культурно, ты же видишь. И мордобоя никогда не бывает. Все спорные моменты на колесах выясняются – кто быстрее, тот и прав…
Он словно заговаривал этот ненадежный мир, чтобы сделать его для Вари безопасным, внушающим только доверие – таким же, как на словах. Но Варя и не думала не верить, потому что верить было так разумно, так легко.
Листья на деревьях зашуршали сильнее, и стало понятно, что опять пошел дождь.
– Да ты же и так вся мокрая, – забеспокоился Виктор. – Пойдем под крышу куда-нибудь? Сейчас ночной клуб открыт, этот, новый… «Золотой рог» какой-то – пойдем? Говорят, там то ли джаз необыкновенный, то ли утка.
– А до моего дома – ближе, – быстро придумала Варя. – Он тоже под крышей. И папа тебя приглашал…
И тут перед ней дважды мелькнул призрак Олега Александровича – при упоминании «Золотого рога», где они отмечали знакомство, и воспоминании о том, чем завершилось папино приглашение. Варя встревоженно взглянула на Виктора, поняв, что и он мог вспомнить то же самое, и заспешила:
– Забудь о Зотове! Тут совершенно ничего серьезного! У меня нет перед ним никаких обязательств!
– Да не нужно ничего объяснять, – прервал ее Виктор, и невозможно было смотреть в его словно все наперед понимающие глаза, – но ведь он неправильно понял, не так!