Девушка с лабрадором

Ростова Татьяна

Владу приходилось следовать за Ильёй, наклонившись, постоянно помогая, потому что малыш пошёл только два месяца назад, когда папа был на очередном задании. Молодой мужчина не чувствовал себя белой вороной среди мамочек, тем более, что в такую рань их здесь почти не было.

Нагулявшись вволю и покормив голубей подальше от детских площадок, Влад нёс обратно сына уже на руках, потому что он клевал носом и стал втыкаться макушкой в землю, вышагивая неуверенными шажками.

Придя домой, он позвонил жене, которая ушла ещё задолго до того, как он покормил завтраком сыновей. У неё всё было

«расчудесно», говорила она. Поинтересовавшись, как дела у мальчиков, отключилась со спокойной совестью.

Влад усмехнулся, бросая телефон на стол в кухне. Его жена была поразительной женщиной. По её словам, она не мечтала никогда выйти замуж за военного и иметь двоих детей. Но вышло всё наоборот, и теперь их можно было вполне назвать счастливой парой, если не вдаваться в подробности.

Младшего Илью она родила под давлением Влада, поначалу категорически отказываясь оставлять ребёнка. Он купил ей норковую шубу, ошеломив щедростью и вниманием, и Марина прислушалась к его просьбе – родить ему второго ребёнка. Не то чтобы ему было мало Дани, просто их с женой отношения стали прохладными и сухими, а Илюша сблизил их, на какое-то время тесно привязав мать к семье. Но ненадолго. Можно сказать, попытка не удалась.

Влад позвонил Дане, выяснил, что тот уже закончил тренироваться, и они вместе с Матвеем едут в школу. Их отвозил Сергей, отец Матвея, которого Влад очень хорошо знал – их сыновья занимались плаванием.

Покормить Илью Влад не успел. Придя в гостиную, где из мебели стоял пока только огромный диван, он увидел сынишку, спящим прямо на ковре, свернувшимся и обхватившим любимого чёрного игрушечного кота с зелёными глазами.

Осторожно подняв малыша на руки, Влад уложил его в кроватку в спальне и прикрыл тонким одеяльцем. Проспит он голодный, конечно, недолго, но и это ценно.

Вздохнув, Влад собрал разбросанные в гостиной игрушки, распахнул плотные гардины и взглянул вниз, с высоты пяти этажей. Двор казался пустым и отчего-то одиноким.

Влад с тоской подумал о том, что ему скоро снова ехать на службу в далёкий и чужой гарнизон, а его семья останется здесь без него. С детьми будет бабушка, а с Мариной… Почему ему раньше не приходили эти мысли в голову? Может быть, у неё кто-то есть и она решила, что может обойтись без него?

Странно, с чего он решил? Всё налаживается – квартира, машина, дорогие вещи, у них двое детей – с чего бы ему думать о том, что его жена решила освободить себя от всего этого? Женщины не уходят в шалаш, тем более, в таком возрасте. Они хладнокровно взвешивают все «за» и «против», а на его стороне было много этих самых «за». Но его это не успокаивало.

Ему бы понравилось, если бы его Марина сидела дома и воспитывала сыновей, тем более, младший только стал ходить и говорить. Но она вместо этого устроилась на работу одним из ведущих дизайнеров в студии авторского дизайна и оформления Елены Романовой, приезжала домой затемно, взахлёб рассказывая о проектах и идеях её начальницы и всех творческих людей коллектива. Проблемы семьи её не слишком волновали. С рассеянной улыбкой она слушала о новостях школы Даниила и проблемах питания и стула младшего. Примерно так проходили дни их семьи, и Владу это казалось ненормальным.

Он

ушёл на кухню готовить обед, поймав себя на мысли, что думает о странноватой соседке с её лабрадором золотисто-палевого окраса.

На его памяти бывало такое, что солдаты сходили с ума, и это было всегда жуткое зрелище. Её бы он не назвал сумасшедшей, но проблема у неё определённо была.

Она на грани. И эта грань уже совсем исчезла.

***

Самым трудным было подняться. И мысли, и голова были как будто чужими. Слабо подтянувшись, держась за подлокотник дивана, получалось сесть.

Когда головокружение проходило, в бессильные ладони утыкалась Морти и лизала их, как будто говоря, что нужно идти.

Молодая женщина долго сидела, чувствуя запах своего пота, ни о чём не думая, и глядя в пространство тёмной комнаты. Медленно небо серело, и приходил рассвет нового дня. Другого, свободного от боли, но точно такого же безнадёжного и пустого.

Поглядев за бледно-жёлтые гардины на небо, вспомнилось, что уже осень. Но в это не верилось. Время для неё текло сейчас как-то иначе, проваливаясь и ускользая в пропасть одиночества.

Встав на ноги, она медленно двинулась в сторону ванной, не замечая, что её шатает. Умывшись и причесав длинные тусклые волосы, молодая женщина наконец взглянула в зеркало над раковиной и надолго замерла, почти не моргая.

Она похудела ещё больше, теперь напоминая покойника – кожа обтянула тонкие скулы, острый подбородок, височные кости; голубые глаза провалились в черноту и похожи были на тусклые осколки; небольшой рот будто высох и теперь горькой скобкой сжимался на лице. Она перестала быть собой, и её это не интересовало. Ничего не интересовало.

Опустив взгляд, она медленно вышла из ванны, забыв выключить свет.

Морти ёрзала возле двери. Нужно было выгуливать собаку.

Надев джинсы и толстовку, пропахшую потом, она долго смотрела на свою куртку, задумавшись. Что-то в её лице дрогнуло, и частые слёзы побежали по сухим щекам. Так она простояла десять минут, слушая своё тяжёлое дыхание и глотая солёную влагу слёз.

Натянув наконец куртку и обувшись, вышла за дверь вслед за собакой и снова застыла, стискивая ключи.

Что-то мучило её, переворачивалось внутри и не давало покоя, но что – женщина никак не могла вспомнить. Посмотрев на связку ключей, нервно вздохнула, принявшись подбирать к замочной скважине каждый. Там их было всего четыре – от домофона, два от квартиры и от почтового ящика, поэтому задача была не из лёгких. Для неё.

Она не была полоумной, просто в последнее время… очень долгое время она не могла сосредоточиться на чём-нибудь или сделать какое-то серьёзное действие, раньше казавшееся пустяковым. Из головы вдруг вылетали все мысли, вся последовательность обычных комбинаций, и она замирала, не в силах преодолеть внутренний рубеж. Со стороны это казалось слабоумием, и многие люди так и считали, ничего не зная о молодой женщине.

Медленно проковырявшись с ключами около пятнадцати минут, она наконец закрыла дверь на один замок и рассеянно погладила голову своей терпеливой собаки. Морти не удивлялась поведению хозяйки, как будто понимая, что она больна и её стоит пожалеть.