Девушка с лабрадором

Ростова Татьяна

Глава 3 Не нужно

Каждый день начинался одинаково. После сладкого забытья если не сном, то хотя бы густой темнотой, сердце вдруг сжималось и жутко болело.

Она ворочалось на смятой постели, чтобы заглушить боль, потому что на смену ночи приходило измученное утро, а с ним и осознание нового дня, в котором не будет счастья, как и в предыдущем.

Когда человека покидает надежда, остаются только неподъёмные мысли, злость на бога и отчаяние. Сначала громкое, яростное, а потом превратившееся в тихий густой поток крови,

текущей по венам ледяной струёй. Человек перестаёт жить, погружаясь в себя всё глубже и понимает, что уж лучше прекратить, но что-то удерживает. Быть может, та самая воля к жизни, которая называется инстинктом самосохранения. А потом исчезает и это. Вообще мысли исчезают, затягиваясь трясиной равнодушия.

Морти утыкалась в руку, и по тому месту постепенно распространялось тепло, проникая в сердце.

Катя понимала, что не даёт сойти с ума ей именно собака, и это не радовало. Ей хотелось окончательно спятить, чтобы не думать. Именно мысли приносили боль и отравляли.

Когда-то она была верующим человеком, но потом перестала.

Не верить. Но надеяться на милосердие и доброту бога. Он вдруг стал ей понятен, как злобное мстительное существо, отнимавшее душу и забавлявшееся этим. Быть может, многие сказали бы – это судьба, это ты должна пережить, но то были просто слова – никто не смог бы понять её или бога, позволившего случиться тому, что случилось.

Вчера что-то пошло не так. В её серые, покрытые туманом забытья дни вклинилось живое, яркое, сильное, волевое, как вспышка, заставившее её очнуться. На короткое время, но увидеть себя со стороны – грязную, бледную, худую, мечтающую заснуть и больше не открывать век.

Но он, с его властным голосом, звучным, глубоким, приятным; острым взглядом тёмно-зелёных глаз, военной прямой спиной и сильными руками, наверняка не позволил бы себе сгинуть. Такие люди настолько сильны, что остальным приходится искать это в себе, но тщетно. Раньше ей казалось, что таких, как он, не бывает вовсе. Она ошибалась.

Сегодня утром она думала только об этом человеке, как будто он заполнил всё её пространство собой, выдернув из сна. Долгого и тягостного.

Попив воды прямо из-под крана, пригладив пальцами спутанные длинные волосы, Катя надела куртку и быстро вышла за дверь, пропуская Морти вперёд. Ключи опять словно нарочно перепутались и заедали в замках, но она справилась.

В соседней квартире стояла тишина раннего утра. Катя представила, как детки спят в своих кроватках, а Влад будит их, постепенно прогоняя остатки сна. Его красивая рослая жена ходит по квартире в шёлковом халате с чашкой кофе в руках, присаживается на самый краешек стула и смотрит за окно кухни на том самом месте, где вчера сидела Катя.

Так начинается новый день их жизни, и Кате думать о ней не стоило бы. А всё потому, что она пробовала жить в воображаемом мире, делать вид, что ничего не произошло и по-мудрому говорила себе – это испытание, которое ты должна, обязательно должна пройти.

Поначалу это казалось легко. Просто закрывал глаза и представлял себе другую реальность, без трагедий и боли потерь. Но однажды ты всё равно просыпался, приходил в себя, оглядывался и понимал, что всё это дым –

жалкие мечты и только, а жизнь – она иная. Жестокая и неумолимая.

После таких виртуальных дней и ночей Кате было ещё хуже, как алкоголику на утро пробуждения. Только нельзя это было из себя вытравить.

Вспоминать подробности своей жизни из прошлого было ещё худшим путём, чувство вины выкручивало душу. Ей казалось, что если она будет думать об этом, то не сойдёт с ума, а сгорит заживо.

Покачав головой, Катя вышла на пронизывающий ветер и, согнувшись, побрела вдоль дома, не отпуская взглядом Морти. В эту минуту ей вдруг почудилось, что она одна на всей земле. Она, да собака. Странные мысли, но внутри из-за них возник страх. Значит, она не так уж и одичала. Не способная в последнее время сосредоточиться и с кем-то поговорить, Катя всё же не хотела оказаться одной. А такие, как Влад, давали силы, вливая её мощным потоком.

Молодая женщина чуть улыбнулась. Ей нравилось думать о нём, казалось, что душа нехотя и хотя бы ненадолго возвращается к жизни.

***

Любимые кроссовки с ярко-жёлтыми шнурками оказались кстати, они подняли настроение. Иногда даже такая малость меняла утро.

Влад сделал несколько энергичных выпадов кулаком вперёд и в бок и подбежал к турнику.

Вот уже неделю он много занимался на свежем воздухе, зная, что запускать себя нельзя. Через полтора месяца боевая командировка в какую-нибудь восточную страну и нужно было за время отпуска не отрастить брюшко и не одеревенеть.

В пять утра, когда было ещё темно, он совершал пробежку по району и пустырям, которые в ближайшее время планировали застроить многоэтажками. Никто ему не встречался, и было много времени, чтобы подумать, побыть наедине с собой. А когда у тебя годовалый малыш и старший школьник – это вдвойне важно.

В семь, на рассвете, Влад заканчивал тренировку и возвращался домой, чтобы поднять Даниила и отвезти в школу. Марина же утром занималась только макияжем и причёской, даже на младшего почти не обращая внимания. Было заметно, что дети её раздражали, и ничего с этим она поделать не могла.

Сегодня утро выдалось ясным и холодным, чувствовался лёгкий мороз в окрестных низинах. Над землёй стоял парок, она остывала и тяжело расставалась с теплом прошлого лета. Зеленовато-оранжевое марево поднималось вместе с солнцем; густой иней, осевший на сухой траве и сброшенных деревьями листьях, засверкал голубым.

Влад с удовольствием остановился, глубоко и сильно дыша, и огляделся. В такие моменты он чувствовал энергию, берущуюся будто из ниоткуда. Она пульсировала вокруг, задевая его, заставляя быть с собой единым целым.

Молодой мужчина снова сделал несколько наклонов, взглянул на кроссовки, покрытые пушистым инеем, и улыбнулся.

Он вспомнил, как на следующий день после поисков Морти он купил в магазине самых необходимых продуктов и пришёл к Кате. Она долго не открывала, а потом отказывалась от хлеба, сыра и молока.

– Нет, так нельзя, - качал головой он, заходя в квартиру. Хозяйка бессильно стояла в дверях, обернув вокруг плеч пуховый платок. Было тепло, но она зябла и дрожала под его взглядом.