Девушка с золотистыми волосами. Часть 3
Шрифт:
VIII.
Вернувшись поздно вечером домой, Джон принял сразу две таблетки снотворного. Ему надо было хорошо выспаться перед завтрашним тяжелым днем. Он знал себя, знал свои привычки. Он помнил с армейской поры, что такое ночь перед заданием, помнил, как мог он не спать всю ночь, ворочаться, кряхтеть, в полубредовом состоянии видеть сны и ползавшие по потолку тени, чувствовать тревогу и гулявшую где-то там, за стеной, по пустыне, смерть. "Но завтра будет все по-другому, завтра у него не будет шансов, завтра это не будет похоже на то, что было раньше", - успокаивал он себя, глядя на темно-серый потолок над головой. "Завтра он уже точно будет мертв и одной большой проблемой
Но несмотря на всю уверенность в себе и в них, где-то в глубине своего сознания он чувствовал, что все еще не закончено, что завтра не будет закончено; он вспоминал глаза этого маньяка, вспоминал, как сидел он с рукой, прибитой ножом к столу; вспоминал его бессмысленную, сумасшедшую речь об инопланетных созданиях; то чувство уверенности, с которым он делал все это и страх... тот страх, который овладевал им, когда холодные глаза этого человека встречались с его глазами.
Он уснул лишь ближе к часу ночи. Таблетки не помогли так, как должны были помочь, вернее помогли, но не сразу. Но ближе к двум, в комнате раздался звонок мобильного телефона. Витая где-то между сном и бредом, Джон долго не мог понять, что происходит и что за громкий звук так назойливо мешает ему спать, когда ему это было так необходимо. Он медленно продрал слипшиеся ото сна глаза, наощупь нашел телефон и поднес его к глазам.
– Линда?
– удивился он, чувствуя поднимавшуюся в душе тревогу. Он тут же нажал кнопку "принять вызов": - Да... слушаю тебя, что... что случилось?
– Ничего, - тихо ответила та, но по голосу и времени звонка, Джон понял, что случилось что-то важное.
– Линда!
– повторил он еще раз.
– Что случилось?
Линда молчала.
– Линда, если ты будешь молчать, то я встану и поеду к тебе! А мне... мне бы очень хотелось сегодня выспаться...
– Завтра я еду с вами!
– решительно, но как-то боязливо проговорила та.
– Что?
– Джон поднялся с кровати и свесил ноги на пол.
– Куда ты завтра собираешься ехать?
– В лес... туда, где живет Кай...
– Кай мертв, Линда...
– нехотя проговорил Джон.
– Макс, - поправилась та.
– Он тоже!.. Сегодня вечером... вернее вчера уже...
– Я знаю... мне Чарли все рассказал, но он и я, мы оба считаем, что это не так! Я должна поехать туда с вами.
– Этот Чарли!.. Вот урод!
– Джон вдруг почувствовал, что больше не хочет спать и со злостью отбросил ногой тапок, который начинал надевать на ногу.
– Этот мудак опять звонил тебе?!.. Что он тебе наговорил?..
– Ничего из того, что я не должна была знать!
– Ты ничего не должна была знать! Послушай, послушай... этот Макс уже мертв, а если каким-то чудом и не мертв, то будет мертв завтра. Мы идем туда не на пикник, ни чтобы там сосисок пожрать в лесу, понимаешь?.. Это операция - операция военная, полицейская... это опасно... это риск...
– Я готова идти на риск...
– Зачем?!.
– вскрикнул Джон в негодовании.
– Уж не влюблена ли ты в него?! Что тянет тебя к нему... что у вас с ним, вообще, общего?!!
– Ты прав, Джон! У меня, у тебя и у него есть общее! Ты встретил его и привез сюда! Я пыталась помочь ему! Все вышло не так, как мы хотели, не так, как должно было идти, и мы в ответе за него, за его действия! Я... может быть этого не
– Здесь нет ни твоей, ни моей вины! Что за детский лепет! Давай мы будем отвечать за каждого мудака, которого мы встретили в жизни и которому когда-то где-то помогли! Мы не учили его этому, мы не просили его об этом! Он болен, психически болен и эта болезнь очень серьезная! Маккуин говорит, что у него искаженное представление о реальности, что он не может отличить хорошее от плохого. Может по природе-то своей он и хороший парень, может он в душе такой же реальный чувак, как я, как Кевин... но больной... на всю голову больной! Убить человека для него так же просто, как для тебя раздавить таракана, как убить муху, которая мешает тебе спать. Он не понимает, что стоит человеческая жизнь... он живет в каком-то своем мире, который он сам себе придумал, мыслит своими каким-то космическими безумными идеями, в которых жизнь человека это как бактерия в грязной луже... Его нельзя уже спасти! Его нельзя вылечить! Он дебил, в самом опасном смысле этого слова! Да, если он еще не мертв, мы может попытаться взять его живым... можем потерять еще пару парней, которые будут пытаться схватить его. Кто-то лишится мужа, кто-то отца... но даже у этих жертв не будет смысла, понимаешь?! Он не будет спасен! Остаток своей жизни он проведет в психической клинике, за стеной, толщиной в метр, за маленькими окнами и толстыми решетками, окруженный такими же фриками, как и он, со всяким космическим бредом в башке, понимаешь? Это не надо ему... да и тебе не надо! Никому это не надо!
Повисла пауза. Первой начала Линда:
– Помнишь я говорила тебе, что он приходил ко мне в тот вечер, когда... когда все это началось?
– Ну? Помню!
– Эта канистра с наркотиками, которую в тот день он решил не отдавать...
– Да, помню... к чему ты?
– Он спрятал ее потому, что я просила его сделать так. Я учила его этому. Я говорила ему про то, что плохим людям нельзя помогать, что в жизни надо делать лишь хорошие поступки. Он понял меня тогда буквально, он захотел стать хорошим человеком! Но те, кто его окружали, те, с кем мы его связали, вынудили его делать то, что делал он, стать, пусть даже на время тем, кем он стал...
– Да к чему ты это все?
– почти крикнул Джон.
– К тому, что в этих жертвах виноваты, прежде всего, мы! К тому, что то, что сделал он, это прямые последствия той социальной среды, в которой он тогда оказался. Той среды, в которую его ввели мы - ты и я! Ты никогда не думал о том, что было бы с ним, не окажись он в той компании, у Анна, у ее Джо? Что было бы с Фрэнком, с теми солдатами, кто был убит у супермаркета, с теми, кто погиб, двигаясь тогда на штурм моего дома, если бы все сразу относились к нему по-другому?
– Не думал!
– недовольно ответил Джон.
– А зря, Джон! Мы в ответе за тех, кому помогаем. Мы с тобой теперь похожи на плохих родителей, которые сами привели своего сына на помойку, а потом возмущаются, что их ребенок научился драться и ругаться!..
– И, тем не менее, убийство есть убийство! Он преступник! Опасный преступник, который, если его не ликвидировать, может натворить еще кучу бед!
– Опасен не для меня!.. Мне он не причинит вреда, потому что я не представляю для него угрозы, я всегда помогала ему! Если ты будешь против, если ты уговоришь завтра Стронгвуда или того, кто будет заправлять всем этим делом меня не брать, я поеду сама, на своей машине! Я пойду в лес, одна, без защиты, без оружия, и я уверена, что он отнесется ко мне лучше, чем ты!..