Девушка с золотистыми волосами. Часть 3

Гришин Макс

– Нет!
– Макс выдохнул струю пара в прохладу осеннего вечера и снова их глаза встретились.
– Я вижу всё, я всё помню... я помню всех: я помню парней с нашего взвода, их лица, их голоса, смех... Я... я помню наш выпускной, последний нормальный день моей жизни!.. Помню девушку с золотистыми волосами, и то, как гуляли мы с ней по набережной канала, ее печальный взгляд и мои обещания... Теперь их нет... уже нет или еще нет... Там, в далеком от вас будущем, есть лишь пустота и бездыханные обломки цивилизации, некогда носившей гордое имя "Человечество"... Из царей мы превратились лишь в обгорелый прах, кружащийся в космосе, в космический мусор, в котором тела смешались с грязью, металлом и землей... Лишь звезды... все те же холодные безразличные звезды,

продолжающие как ни в чем не бывало светить своим тусклым светом в этой безжизненной пустоте...
– Макс вытащил руку из руки Линды и положил ее на мокрую траву рядом. Его голова опустилась вниз, на мгновение Линде показалось что он заснул... или вовсе умер.

– Эй!
– произнесла она тихо, чувствуя, как дрожь и озноб передается и ей.
– Эй, ты... ты слышишь меня?

– Но может быть ты права...
– продолжил он не сразу.
– Я думал над этим. Быть может это просто мой бред... быть может есть только я, ты, они и это болото вокруг. Может завтра я проснусь в стенах больницы, опутанный смирительными рубашками и накачанный каким-нибудь дерьмом, может завтра я увижу этот мир таким, каким я должен его видеть, таким, каким он на самом деле и есть... Быть может через несколько лет, через десятки лет, сидя там, в одиночной камере, окруженный стенами, обитыми мягкой тканью я забуду ее, забуду лица друзей, их голоса, забуду крики о помощи, и наконец-то пойму, что я не лучше, не умнее, не сильнее всех... что я такой же безумец, как и все те, кто сидит вокруг меня... Что все то, чем я жил, все то, чему посвятил жизнь лишь иллюзия, как иллюзия и сама моя жизнь, лишенная начала... лишенная конца... лишенная всякого смысла...

Линда уже не могла сдерживать слезы. Теплые капли скатывались по ее щекам и сползали по подбородку вниз, на ворот свитера. Она хотела говорить, но не могла. Она хотела встать и убежать, но ноги не слушались ее. Она хотела сделать что-нибудь, что могло облегчить бы его боль, но знала, что все ее старания будут тщетны. Вокруг потемнело и пошел первый снег. Крупные белые хлопья завертелись вокруг, медленно оседая на траву, на плечи, на волосы. Они таяли на лице Линды, смешивались со слезами и скатывались вниз, на уже пожелтевшую от морозов траву. Она сложила руки на груди и втянула шею в свитер. Становилось совсем зябко.

Кай поднял от земли свои воспаленные глаза и слабо улыбнулся. Обмороженные руки медленно стянули куртку с плеч. Превозмогая боль, он вытянул вперед руки и положил куртку обратно на плечи Линды. Она чувствовала теплоту на плечах, теплоту, которую все еще хранило его тело. Упираясь обоими руками в кочку, с искривленным от боли лицом, он медленно приподнялся на ноги и, неустойчиво балансируя, сказал тихим, но слышным всем голосом.

– Чтобы закончить все это, им придется стрелять...

– Отойди от него! отойди с линии огня!
– заорал не своим голосом Линдс, через рамку прицела он пытался в темноте нащупать его тело, но Линда, эта поганая девчонка, стояла совсем рядом и он боялся задеть ее. Несколько ярких красных точек ползали по его торчавшей из под разорванной рубашки груди. Справа и слева, нагнувшись, как на передовой, подбирались к нему военные с винтовками, готовые стрелять в любую секунду.

Но Линда не отходила. Она повернулась к Джону, к солдатам, и заслонила своим телом тело Макса.

– Я не дам вам убить его!
– проговорила она надорвано.
– Если хотите - стреляйте! Стреляйте! Но вам придется убить и меня!

– Линда, что ж ты творишь! О боже ты мой!
– взмолился Стронгвуд. Не известно откуда у него взялись силы и он бегал за спинами военных как маленькая тявкающая собачка за забором.
– Уйди! Уйди от него, бога ради. Джон... Джон ну хоть ты сделай что-нибудь...

Но Джон не мог сделать ничего. Он молча стоял перед Линдой с опущенной вниз винтовкой. В его глазах, в первый

раз после того, как он вернулся с войны, она читала испуг и страдание... Она знала брата, она знала, что он мог чувствовать, знала, что он, как и она, были единственными среди них всех, кто мог чувствовать, кто чувствовал то, что могла чувствовать она. Ей стало легче, на мгновение она почувствовала, что среди всех этих людей с оружием есть тот, кто понимает ее, кто переживает то, что переживает и она.

– Джон...
– обратилась она к нему тихим голосом, желая, чтобы только брат мог ее слышать. Но Джон не услышал. Вдруг, как ужаленный, он резко вскинул винтовку и направил дуло прямо в лицо Линде.

– Джон?! Ты... ты что?
– повторила он уже громче. Джон не отвечал. Широко раскрытыми глазами, смотрел он сквозь прицел на нее и его. Сзади что-то щелкнуло и Линда в удивлении развернулась. В метре от нее, с пистолетом в руке, стоял Макс. Он держал ее на прицеле, держал Джона на прицеле, держал на прицеле каждого из них.

– Макс... ты... ты что?
– смогла проговорить она, ее ноги сами зашагали назад, прочь от всего этого. На мгновение ей показалось, что он бросится за ней, схватит ее, прижмет пистолет к ее виску и будет защищаться ей до последнего, как живым щитом. Но он неподвижно стоял и смотрел ей прямо в глаза все тем же тяжелым взглядом.

– Макс!..
– проговорила она и сделала еще один шаг назад. Она увидела, как повел он пистолетом туда, куда отшагнула она и вдруг... Выстрел! Он пронесся по болоту, разносясь и медленно затихая где-то вдали, в кронах деревьев. Линда взвизгнула и закрыла глаза руками. Детская привычка, проснувшаяся в ней в момент сильного потрясения. Она не знала кто выстрелил, в кого выстрелил. Она лишь почувствовала в ушах боль от громкого выстрела.

– Ни с места! Ни с места, а то уложу тебя прямо сейчас, сука!
– слышала она как орал, надрываясь, из-за спины Кевин.

– Будем стрелять на поражение, еще одно движение, и ты мертв!
– слышала она Дика Линдса.

Линда открыла глаза и посмотрела перед собой. В нескольких метрах от нее по-прежнему стоял Макс. Он так же продолжал смотреть на нее, все тот же взгляд, та же боль, но рука... Вдруг она увидела его руку, ту, в которой несколько секунд назад он сжимал пистолет. Она висела на лохмотьях рукава и кожи, разорванная выстрелом мощной винтовки. Тонкая струя черной в полумраке крови текла вниз, на слабо присыпанный снегом мох.

От всей это сцены ей становилось дурно, тошнота подошла к горлу, приступ дикого желания убежать, закрыть лицо руками и больше никогда и ни за что его не открывать. Не в силах переносить увиденное, она отвернулась. Происходящее было больше того, что он могла вынести, больше того, с чем она ожидала столкнуться здесь.

– Стоять! Стоять!
– послышались через несколько мгновений новые крики и Линда обернулась. Не спеша, будто наслаждаясь своими последними моментами, Макс развернулся и двинулся к валявшемуся на земле пистолету. Но очередной выстрел помешал ему. Пуля попала в живот, вырывая плоть вместе с лохмотьями рубашки. Макс повалился на землю и несколько секунд лежал неподвижно, лишь слабо хрипя. Но вот от приподнял голову и посмотрел на живот, на вылезавшие из из-под разорванной рубашки кишки. С какой-то особой щепетильностью, будто пытаясь собрать части своего тела, как детский конструктор, он засунул кишки под рубашку и попытался встать, но обрубок правой руки не мог поднять тяжелое тело. Он оскалился, мотнул головой и, пытаясь перебороть в себе слабость и остаться в сознании, впился зубами в нижнюю губу. Кровь потекла по подбородку вниз, на шею, закапала на землю. Его взгляд пополз по земле и остановился на лице Линды. Их глаза снова встретились, но вместо взгляда безумца, взгляда человека озлобленного, желавшего смерти себе и другим, она увидела в его лице слабую улыбку иронии, а может улыбку облегчения от того, что скоро все это закончится.