Девушка в лабиринте
Шрифт:
– Скажи мне, слышала ли ты какие-нибудь звуки?
Она покачала головой:
– Звуки не могут проникнуть в лабиринт.
– Чувствовала ли ты какие-то запахи?
Она попыталась поточней определить ощущения, молниеносно приходившие на память неизвестно откуда.
– Земля… Пахнет сырой землей. Еще плесень… – Она сопоставила сказанное: нет ни окон, ни звуков, пахнет сыростью. – Это пещера.
– Ты хочешь сказать, что лабиринт находится под землей?
– Да… Мне кажется, да… Нет, я уверена, – поправила она себя.
– Кто дал ему такое имя?
– Я, –
– Почему?
Она вновь увидела, как бежит по длинному коридору, куда выходит множество комнат.
Помещение хорошо освещается неоновыми лампами, расположенными на потолке. Ей не холодно, но и не жарко. Она вышла босиком исследовать окружающий мир. Два ряда железных дверей, одна против другой. Некоторые открыты и ведут в пустые комнаты. Другие, наоборот, заперты на ключ. Она доходит до конца коридора и сворачивает направо: сцена повторяется. Еще двери, еще серые комнаты. Все одинаковые. Она все идет вперед, подходит к развилке. Какое ни выберешь направление, вскоре снова очутишься в исходной точке. Так, во всяком случае, кажется. Сориентироваться никак невозможно. По всей видимости, выхода нет. Входа тоже. Как я сюда попала?
– У места, в котором я нахожусь, нет конца. И нет начала.
– Поэтому там никто не живет, кроме тебя, – заключил доктор Грин.
– Это не похоже на дом, – уверенно заявляет она. Это лабиринт, сколько можно повторять.
Но Грин все хотел узнать досконально.
– Там, к примеру, есть туалет?
Маленькая, узкая каморка. Один только унитаз. И от него воняет. Ужасно воняет. Даже воду спустить нельзя. Она не хочет делать там свои дела.
– Я не хочу там делать свои дела, – смущенно произносит она, следя за реакцией Грина. – И терплю, все время терплю.
Но долго сдерживаться невозможно. Она хватается за живот, чувствуя, как теплые капли стекают в трусики.
– Почему ты не можешь сделать это – и дело с концом? – спрашивает доктор Грин. – Что тебе мешает?
– Мне стыдно, – признается она.
Она стоит и смотрит на унитаз – пожелтевшая, выщербленная керамика, ржавый ручеек вдоль стока. Тусклая пленка поверх застоявшейся воды. Ее коробит. Она переминается с ноги на ногу, уже не в силах терпеть.
– Почему тебе стыдно? – Потом он попробовал догадаться. – Ты в самом деле одна?
Услышав вопрос, Саманта вся похолодела.
Она взобралась на унитаз, стоит на корточках, едва удерживая равновесие, мочевой пузырь опорожняется, испуская мощную струю. Звук льющейся в унитаз мочи гулко отдается в пустом пространстве.
– Тебе удается кого-то разглядеть, расслышать шаги?
Грин что-то записывает в блокноте, без комментариев.
Может быть, она разочаровала доктора. Может быть, следовало лучше объяснить, как обстояли дела.
– Лабиринт смотрит на меня, – выпалила она вдруг и тут же заметила, как при этом утверждении обострилось внимание Грина. В самом деле, доктор слегка повернулся к зеркальной стене,
– Там телекамеры?
Она покачала головой.
– Тогда каким образом ему это удается? Пожалуйста, объясни…
– Кубик, – сказала она. Но сразу увидела, что доктор ее не понимает. – Первая игра.
– Расскажи мне о ней.
– Я проснулась в том месте…
Несколько часов проблуждав в поисках помощи, она входит в одну из комнат и растягивается на полу. В изнеможении сразу же засыпает. Когда снова открывает глаза, не сразу вспоминает, где находится, – краткие мгновения спокойствия перед тем, как вернется страх. Предмет лежит на полу, в метре от ее лица. Знакомая вещь, принадлежащая прошлому. Разноцветный кубик. Зеленый, желтый, красный, белый, оранжевый и синий.
Я знаю, как он называется. Кубик Рубика, вот как.
– Шесть сторон. На каждой по девять клеточек. Все разных цветов.
– Знаю, – кивнул Грин. – Во времена моего детства эта игра была очень популярна. Ты не поверишь, но люди с ума сходили, пытаясь собрать цвета.
– Еще как поверю, – вздохнула она, поскольку и сама была близка к безумию. Но то, с чем для нее была связана вещица, отнюдь не представляло собой забаву.
Грин заметил ее волнение и чуть ли не попросил прощения.
– Продолжай, прошу тебя…
– Когда я его нашла, цвета были перемешаны.
Что ей с этим делать? Убивать время? Какая нелепость. Она не знает, где находится, кто ее сюда привез. Ей страшно. Она голодна. «Пожалуйста, я хочу вернуться домой». Никто не отвечает.
– Я сидела, забившись в угол, и глядела на эту штуку не знаю сколько времени. Не хотела даже дотрагиваться до нее. Стоит дотронуться, и случится что-то скверное: такое у меня было предчувствие. Но думала я только об одном: о том, что я здесь, и не могу выйти. И от этой мысли мне становилось плохо. Не было способа отделаться от нее. – Она помолчала. – А может, и был.
– Что ты тогда сделала?
Она подняла на доктора глаза, полные слез:
– Я взяла кубик.
Рассматривает его, потом начинает вращать разноцветные грани. Только затем, чтобы разогнать тоску, убить время, которое никак не хочет проходить. Страх гложет изнутри, мешает сосредоточиться. Но мало-помалу напряжение ослабевает, ужас отходит на почтительное расстояние – отступает, хотя и недалеко. Теперь можно кое-как справиться с ним. Все внимание приковано к сочетанию цветов. И через несколько минут ей удается собрать одну сторону, оранжевую. Она кладет кубик на пол, ужас возвращается, сжимает, словно в тисках. Она не сводит глаз с вещицы на полу. Что-то удалось довести до совершенства, хотя бы частично. Завершенная сторона – порядок, чистота. Это вселяет уверенность. Непременно должно найтись объяснение тому, что с ней происходит. И в этот момент ее обостренные чувства что-то улавливают.