Девушка, видящая призраков

Боросон М. Х.

Я повернула голову к глазу-духу.

— Он ранен?

Глаз отвел взгляд и промолчал. Казалось, он защищал меня от знаний, что причинят боль. Он напоминал отца, когда тот что-то скрывал. Когда отец отводил взгляд и быстро моргал, было сразу видно, что он врет.

Я замерла и задумалась насчет глаза на плече. Монстр был странным, как для яогуая. Что-то было не так. Отец не вызвал бы яогуая в Китайский квартал. И откуда господин Янци знал путь между миром духов и людей? У него не было красной нити.

Я что-то упускала. Без красной нити

дух на моем плече не смог бы найти проход между мирами. Пока не было якоря. Если он не был частью живого тела.

Я задумалась о теле, о движении жизненной энергии в нем, поднимающейся от источников у пяток к полю в черепе, дающей жизнь духу каждого органа, каждой конечности…

Я поняла. Казалось, кусочек стекла упал с вершины здания, медленно пролетел в тишине и разбился на сотни кусочек.

— Ты, — сказала я глазу на своем плече. — Я знаю, что ты.

Он с любопытством посмотрел на меня.

— Что я, Ли-лин?

Я не могла говорить. Слова сдавливали горло.

— Ты — его глаз, — выдавила я. — Дух глаза моего отца.

Господин Янци тихо отклонился.

— Не понимаю, — продолжила я. — Чтобы прислать тебя в мир духов ко мне, отцу нужно было… нужно…

Я не могла сказать слова вслух. Ему нужно было вырвать один из глаз.

Глаз кивнул.

— Он сейчас в лазарете. Ты без сознания рядом с ним.

— Зачем он это сделал?

— Он понял, что твоя красная нить разорвана. Тебе нужен был проводник в мир живых. Он послал меня.

— Нет, — сказала я. — Нет. Это глупо. Он не стал бы. Он так не сделал бы. Не для меня.

Дух его глаза резко посмотрел на меня.

— Но он это сделал.

Господин Янци был духом глаза моего отца, но он был бы без разума без заклинания отца. Он не знал отца так, как я. Отец не сделал бы так для меня. Была другая причина, которую я пока не понимала.

Я опустила голову и прошла к двери лазарета. Талисманы были барьером, я ощущала, как они отталкивают меня, словно ветром. Сил пройти барьер не было. Но потом талисман с моим именем открыл проход. Словно между мной и ветром появилось дерево, и я слышала, как ветер ревет по сторонам от меня.

Я прошла мимо барьера, и господин Янци спрыгнул с моего плеча с воплем. Я повернулась и увидела, как он упал лицом вниз на землю, оттолкнулся.

— Как недостойно, — сказал он.

— Ты не можешь пройти талисманы.

— Очевидно, не могу, — сказал он, стряхивая пыль с ручек. Он был недоволен, словно человек с уязвленной гордостью. Заклинание отца не пускало его. Обходилось с ним, как со всеми монстрами.

Я посмотрела на дух глаза с тревогой.

— Слушайте, господин Янци. Я пройду к своему телу. Я буду там пару часов, поговорю с отцом и доктором Вэем. Вы сможете дождаться, пока я вернусь?

Глаз посмотрел на меня.

— Ты не вернешься, — сказал он. — Когда ты будешь в теле, ты меня не увидишь.

Я моргнула.

— Вы не знаете, — сказала я. — Вы не знаете, что у меня глаза инь?

— Инь? Ты видишь духов?

— Да.

Он

почесал ручкой подбородок, где он был бы, будь у него лицо.

— Я — глаз инь?

— Хм, — я задумалась. — Вы… у отца не глаза инь. Но вы — дух, так что зависит от того, каким глазом вы были. Не знаю, может, вы инь.

— Ха, — сказал он.

— Думаешь, вы будете в порядке? — повторила я.

— Я о себе позабочусь, — сказал он мрачным тоном.

Я прошла к двери. Тело было в лазарете без сознания. Там и отец. Без глаза и под опекой друга.

Дверь открылась, вышел один из помощников доктора Вэя, его косичка покачивалась за ним. Дверь за ним закрывалась, и я поспешила, пока она еще была открыта.

Лазарет был оживленным. Доктор Вэй, его жена и три помощника были там, ухаживали за больными. Как и многое другое хорошее, лазарет оплачивался господином Вонгом, и он был открыт всем, кто платил Аншень-тонг. Английские газеты считали тонги бандами. Но если бы не господин Вонг, больные не получали бы ухода, трупы не хоронили бы, иммигранты не могли бы работать и жить, а призраков не изгоняли бы.

Я увидела свое тело на кровати на втором этаже лазарета. Я подошла к нему, как к другому человеку. Ее губы были приоткрыты, и я слышала дыхание. Без хун, высшей души, дыхание было слабым, производило меньше ци, жизненной силы.

Я уже выходила из тела, но не так долго. Мое тело казалось таким юным. Таким невинным. Лицо почти как у ребенка, без зла, не лицо расстроенной вдовы. Рот был приоткрыт, а щеки казались впавшими в свете лампы. Без гримас лицо в форме луны было пустым, как тофу. Мое тело на кровати выглядело маленьким и хрупким.

Но лучшее оружие часто казалось маленьким и хрупким. Я не забыла о господине Лю. Я знала, что на коже остались следы, где он порезал меня, и я всем оружием заставлю его страдать. Я научу его, что с женой Ракеты играть не стоит. Он заплатит за то, что резал мою кожу. Заплатит за то, что отец потерял глаз.

Я посмотрела на соседнюю кровать, где спал отец. Правая сторона его лица была в бинтах, они покрывали его голову сверху. Седеющие волосы торчали между бинтов. Под седыми ухоженными усами уголки его рта были опущены, словно он недовольно хмурился. Отец был худым и почти не пугал, пока лежал на кровати.

Он еще не казался мне маленьким, но сейчас так было, пока он отдыхал от раны. Он тихо заскулил во сне. Ему было больно. Я знала отца, он не принял опиум от боли.

Ему было больно, мне это не нравилось. Он страдал из-за меня, потому что я попала в ловушку. Если бы я дождалась его, спросила разрешения, как послушная дочь, он бы сейчас не страдал. Но я думала, что могу принимать решения, а теперь отец за это платил. Он был наполовину слепым, и это была моя вина.

Зачем он это сделал? Почему пожертвовал глазом за меня? Эмоции бурлили во мне. Я хотела надеяться, но это было неправильно. Что-то было не так. Я что-то упускала. И я не узнаю, пока он не очнется.