Девушки и единорог
Шрифт:
— Только найдите оправдание для меня; ведь Слайго далеко, и я смогу вернуться только завтра.
— Это легко! Я пошлю тебя за синим атласом, который мы не нашли в Донеголе!
— Хорошо! Я отправляюсь немедленно!
— А если ты проколешь колесо? Ты сможешь починить его?
— Нет. А что нужно делать?
— Нужно плюнуть на дырку.
— И этого достаточно?
— Нет. Нужна еще заплатка.
— Ну, я умею шить! А потом, я обязательно найду кого-нибудь, кто едет в ту же сторону.
— Так ты не доберешься и за три дня! А ты должна увидеть Фергана сегодня! Если проколешь колесо, тебе придется украсть лошадь!
— Что вы! —
Она вернулась на следующий день вечером. У нее случилось два прокола, и каждый раз находился добровольный помощник: сначала хозяин постоялого двора, потом священник. У нее сверкали глаза и пылали щеки, а также болели ноги и задница, но она не стала признаваться в этом Гризельде. Оставшись с ней наедине, она взволнованно объявила:
— Все в порядке! Ферган занимается этим! Он сказал, что все будет готово на следующей неделе! И я поеду с вами! Мне удалось уговорить Фергана! Мы уедем вчетвером! Я не хочу расставаться с вами.
У Гризельды потеплело на сердце. Она улыбнулась. Они прекрасно понимали друг друга.
— Пока ни слова Шауну, — сказала Гризельда. — Он должен до самого конца думать, что мы едем в Брайтон!
— Молли! — позвала леди Гарриэтта. — Куда ты пропала?
Она требовала Молли за это время раз десять. Каждый раз ей отвечали, что она уехала с поручением в Слайго.
— Я была в Слайго, мадам, — сказала Молли. — Я искала синий атлас для мисс Гризельды.
— Вот как! Покажи мне, что ты купила!
— Его весь раскупили до меня, — ответила Молли.
Гризельда начала обдумывать, что она возьмет с собой. Платья, белье, шляпки, туфли. Нет, об этом не может быть и речи — потребуется несколько чемоданов. Она не представляла, как они будут уезжать, но догадывалась, что отъезд должен быть тайным. Возможно, ей удастся захватить с собой небольшой саквояж, и только. Конечно, она возьмет свои драгоценности. У нее было кольцо с изумрудом и бриллиантами, принадлежавшее матери сэра Джонатана. Отец подарил его в день шестнадцатилетия, когда ей начали делать высокую прическу. Были еще жемчужные серьги, золотая цепочка, часы, серебряный браслет, медальон с единорогом с одной стороны и леопардом с другой. Такие же были у всех ее сестер. Она надеялась, что этих сокровищ хватит, чтобы оплатить плавание на корабле. Никто ведь не повезет их бесплатно. Она знала, что изумруды ценятся очень высоко, но все равно нужно узнать, чтобы их не обманули. Конечно, денег у нее не было, она никогда ни за что не платила, торговцы присылали свои счета сэру Джону, который затем пересылал их нотариусу. Наверное, не было денег и у Шауна. Как только Ферган собирался решить эту проблему?
Теперь ей казалось, что они не смогут уехать, что это несбыточная мечта. Тем не менее, Шаун должен был покинуть Сент-Альбан как можно скорее. Леди Гарриэтта уже начала упоминать про мышей, бегающих на чердаке. Молли постаралась успокоить ее, сказав, что отнесет на чердак рыжего кота Эми.
Вскоре Ферган передал им через Меешавла Мак Мэррина, что все идет как надо и что они должны быть готовы. Гризельда, почувствовавшая облегчение, начала терзаться по другому поводу: как сказать Шауну, что они поедут не в Англию, а в Америку? Вернее, ее мучило не это: в конце концов, достаточно будет одной фразы, а она привыкла открыто говорить то, что хотела сказать. Ее беспокоила возможная реакция Шауна. И она вполне могла предвидеть ее. Шаун был способен встать за руль судна
На следующий день, когда приехал Меешавл, с утра шел дождь. Он появился почему-то без своей повозки, верхом на лошади, которую подгонял ударами каблуков. Впервые не были слышны его песни; с головы у него слетела шапка, дождь и, возможно, слезы стекали по трагической маске, в которую превратилось его лицо.
Гризельда, заметившая его появление, помчалась на кухню, охваченная дурными предчувствиями. Она застала там всех слуг, неподвижно застывших и молча смотревших на Меешавла, с которого струйками стекала дождевая влага. Она крикнула:
— В чем дело? Что случилось?
Эми повернулась к ней; ее лицо было мокрым от слез. Потом она обратилась к Меешавлу:
— Скажи ей. Скажи все, что только что сказал нам. Мне нужно услышать тебя еще раз, чтобы поверить в случившееся. Трудно сразу поверить в несчастье, даже если ты ожидал его.
Меешавл развел в отчаянии руки, потом вытер лицо рукавом, чихнул и произнес хриплым голосом:
— Он умер. Парнелла больше нет! Отец Ирландии мертв! Все ирландцы стали сиротами.
Гризельда оказалась во власти двух противоположных чувств: эта смерть устраняла возможность конфликта с Шауном, и в то же время она так же глубоко потрясла ее, как Меешавла, как Эми. Она любила Ирландию и она была влюблена; Парнелл тоже мог быть убит врагами из-за его любви к женщине.
— Он был лендлордом, как сэр Джонатан, мисс, и протестантом, как вы, — сказал Меешавл. — Среди нас, ирландцев, нет другого такого ирландца, как он. И он умер за Ирландию. Говорят, что причиной смерти была болезнь. Это очень удобное объяснение для английских свиней. Почему они не позволили ему лечиться в Ирландии? В сорок пять лет никто не умирает просто так, особенно, если у него хорошее здоровье.
— Он умер потому, что ему разбили сердце, — сказала Эми.
Гризельда осторожно, словно ребенку, сообщила новость Шауну. Тот
заплакал, ничуть не стыдясь своих слез. Потом сказал:
— Сегодня плачет вся Ирландия.
Дождь с глухим шумом обрушивался на черепичную крышу, потоки воды громко струились по водосточным трубам.
— Теперь мы долго ничего не сможем предпринять. У нас нет вождя. Он должен был победить. Его мать была американкой, и от нее он унаследовал ясность мысли и любовь к свободе. И теперь мы должны отправиться именно туда, чтобы собрать деньги и сторонников. Таким образом, мы получим новую возможность освободить Ирландию. Мы поедем туда вдвоем. Нужно предупредить Фергана, что наши планы изменились. Ты займешься этим, хорошо? Это надо сделать немедленно.
— Да, любовь моя.
Когда Молли в понедельник отправилась к Меешавлу за новостями, она решила по пути заглянуть к матери, чтобы попрощаться. Если известие об отъезде придет неожиданно, у нее может не остаться времени повидаться с ней. Молли не сказала матери, что уезжает, ограничившись крепким объятием, после которого ей пришлось убежать, пока она не разрыдалась. Эрни, конечно, догадалась, что происходит нечто необычное, но решила, что дочь расстроена переездом Фергана в Слайго. Кстати, ей нравился этот симпатичный парень, и она собиралась выдать за него дочь, когда все успокоится. Нельзя же сражаться всю жизнь.