Девушки, которые лгут
Шрифт:
Полиция отсмотрела записи с камер видеонаблюдения в супермаркете, сделанные за день до пропажи Марианны, на которых последняя была запечатлена толкающей перед собой тележку вдоль полок с товарами. Тогда Эльма ещё подумала, что на кадрах Марианна была совсем не похожа на человека, который решил добровольно расстаться с жизнью. Однако потом её мысли перенеслись на Давида: и в его случае она даже вообразить не могла, что он способен на самоубийство, поэтому вряд ли её суждение было объективно. Так что высказывать своих теорий она тогда не стала, а просто наблюдала, как женщина, которая была на несколько лет моложе неё самой, кладёт в тележку газировку и сладости и выходит из супермаркета с двумя наполненными под завязку пакетами. Однако размышления о влажном белье в стиральной машине и о беспорядке в квартире
С другой стороны, психические проблемы, оставленная дочери записка и брошенная машина подкрепляли теорию о том, что ничего криминального в исчезновении Марианны нет. На неё никто не точил зуб, она не переживала бурный роман, не участвовала ни в каких сомнительных сделках и вообще не была связана ни с чем хоть сколько-нибудь подозрительным. Поэтому после нескольких недель бесплодных попыток разобраться, что же всё-таки произошло, причин продолжать расследование не осталось. Полиция переключила своё внимание на более срочные дела.
Эльме становилось не по себе, когда она представляла, как отреагирует на неожиданный поворот в деле Марианны пишущая братия: перед её мысленным взором вставали аршинные заголовки о некомпетентности полиции Акранеса. Малейшие детали, которые они упустили или неверно истолковали, будут раздуты до колоссальных масштабов. Эльма вновь принялась перелистывать распечатки записей телефонных звонков Марианны и её сообщений в соцсетях. По горячим следам все эти документы были изучены самым тщательным образом. Её мобильник так и не обнаружили, а полученная от телефонной компании распечатка её звонков за предыдущие шесть месяцев ничего заслуживающего внимания не показала. Через компьютер Марианна в основном общалась в соцсети со своими подругами. Там же она обменивалась сообщениями и с Хафтором – тем самым, с которым у неё должно было состояться свидание в тот вечер. Он собирался повезти её на машине в ресторан. Поскольку по телефону Марианна не отвечала, он, пытаясь разобраться, в чём дело, подъезжал к её дому на автомобиле. Записи звонков с телефона Хафтора подтверждали его показания.
Сайюнн, попечительница Хеклы, неоднократно звонила Марианне в течение недели, предшествовавшей исчезновению женщины: они беседовали чуть ли не ежедневно. Эльма не могла вспомнить, что конкретно рассказывала Сайюнн о тех звонках, но сделала себе пометку порасспросить её на эту тему повторно.
Распечатки свидетельствовали также, что Марианна не один раз пыталась дозвониться до Хеклы в районе полудня и несколько позднее в пятницу, четвёртого мая. Будучи в школе, Хекла не отвечала. Занятия должны были закончиться в два часа пополудни, а последний звонок был совершён в 14:27. Но и на него Хекла не ответила: видимо, не успела включить телефон после урока плавания, который стоял в расписании последним.
Вздохнув, Эльма откинулась на спинку стула. В документах она ничего нового не увидела, и никто из упомянутых там людей на роль подозреваемого не тянул. Если бы не разложившиеся останки на столе в лаборатории патологоанатома в Рейкьявике, Эльма пришла бы к тому же выводу, что и раньше: Марианна Торсдоттир исчезла добровольно.
Стол Хёрдюра был усеян крошками от только что съеденной булочки. Он поводил ребром ладони по столешнице, чтобы из крошек получилась ровная полоска. Его и без того внушительный список задач теперь пополнился вновь открывшимся делом. Плюс ко всему их ещё и пропесочат за то, что не распутали его раньше. Хёрдюр подумывал о том, чтобы попрощаться с полицией в следующем году, – пенсионный возраст был уже не за горами, а запасы энергии истощались. Вернее, не так: энергии-то пока хватало, но удовольствия от своего занятия Хёрдюр уже не получал. Его интерес к профессии ослабевал с каждым месяцем, и ему не терпелось попробовать себя в каком-нибудь ином качестве. Ему хотелось приятно проводить время в путешествиях со своей женой Гийей, как они всегда и мечтали.
Создавалось впечатление, что каждому второму из его ровесников ставили тот или иной неутешительный диагноз, и он опасался, что и в его случае жизнь пойдёт по трагическому сценарию. Рак, хотя и оказавшийся на поверку не таким серьёзным, как они боялись, показал им всё в новом свете: время бесценно, и Хёрдюр был полон решимости провести отпущенные ему годы не зря. Смерть умеет подкрадываться, когда её меньше всего ожидают: даже в пожилом возрасте людям свойственно верить, что завтра обязательно наступит новый день, а за нынешним годом придёт следующий. Хёрдюра пугало осознание того, что на самом деле это не так.
В дверь постучали, и он стряхнул с ладони последние прилипшие к ней крошки.
– Войдите.
Дверь открылась, и он увидел на пороге Эльму.
– Совещание разве не в четыре?
Хёрдюр бросил взгляд на часы:
– Гляди-ка! Это уже столько времени? Дай мне пару минут – я должен сделать один звонок.
Эльма кивнула и потянула створку на себя. С тех пор как она поступила на службу в отдел уголовного розыска чуть больше года назад, Эльма изменилась. При первом знакомстве она показалась ему весьма суровой – и на то были свои причины. Хёрдюр даже не догадывался о том, что Эльма пережила потерю любимого человека, прежде чем Гийя, всегда всё обо всех знавшая, не поинтересовалась у него подробностями довольно длительное время спустя. Он и вообразить себе не мог, какая это, должно быть, нестерпимая боль, когда уходят самые дорогие тебе люди. Сам Хёрдюр потерял пока только своих пожилых родителей, но за долгие годы он успел морально подготовиться к этому событию. Совсем другие чувства были сопряжены с потерей жены или мужа, или другого ближайшего родственника, которому бы ещё жить и жить. Теперь же Хёрдюр видел, что Эльма, которая только начинала работу в отделе, была сама не своя. Нынешняя Эльма приходила на службу с улыбкой и болтала иногда даже больше, чем требовалось.
Хёрдюр взял телефон и выбрал из списка контактов номер Гийи. Она отправилась в Рейкьявик на радиотерапию. Хёрдюр собирался поехать в столицу вместе с супругой, но не смог, поэтому компанию ей составила их дочь. Утром Гийя пребывала в прекрасном настроении – настолько прекрасном, что у Хёрдюра даже возникло подозрение, что жена радуется тому, что в этот раз он не сможет её сопровождать. Мать и дочь намеревались объединить приятное с необходимым и пройтись по магазинам, пообедать в ресторане и даже сходить в кино. Гийя предупредила, что вернутся они, видимо, поздно. Хёрдюр, в свою очередь, уповал на то, что поход по магазинам с дочерью не слишком её утомит.
Выражение любопытства на лице Сайвара сменилось саркастической ухмылкой.
– Что? – спросила Эльма, когда её терпение наконец лопнуло.
Ухмылка тут же исчезла, и Сайвар, опустив глаза, попытался создать видимость, что погружён в изучение разложенных перед ним бумаг:
– Ничего. Всё нормально.
– Сайвар, скажи, в чём дело. У меня что, кетчуп на лбу? Или что?
Он снова поднял глаза и покачал головой:
– Нет. Свитер.
– Свитер? – Эльма опустила взгляд. На ней был толстый вязаный свитер, на рукавах которого успели образоваться многочисленные катышки. – Теперь что, этикеткой наружу носят?
– Я надела его наизнанку? – пробормотала Эльма, не поднимая глаз и чувствуя, что краснеет.
Она действительно надела свитер наизнанку. Шёл пятый час, и она уже успела побывать в лаборатории патологоанатома в Рейкьявике и вернуться в участок. Однако до сего момента никто не обратил её внимания на этот казус – возможно, окружающие тоже его не замечали.
– Может, теперь мода такая, – произнёс Сайвар.
Эльма усмехнулась и встала со стула:
– Да нет конечно! У меня есть время, чтобы…