Девушки с палаткой
Шрифт:
Резкий порыв ветра задёргал приоткрытой оконной рамой. Олеся подошла к окну, наглухо закрыла его и окинула взглядом ненастную обстановку на улице: быстро набежали тучи, небо почернело, ветер подбрасывал всё, что попадалось ему на пути, взвинчивал клубы пыли вперемешку с опавшими листьями. Вероятно, снова надвигались ливневые дожди.
– Ну а как же было на самом деле? – присела она.
Пациентка перевела взгляд с потолка на медсестру и перестала громыхать карамелью. Вытащив её изо рта за конец трубочки рукой в лейкопластырях, она облизала губы, произнесла с виноватым видом, опустив глаза:
– Это отчиму надо на нас с Марьянкой
Дверь распахнулась, Наина вошла задом, подтаскивая за собой наполненное водой ведро со шваброй. Диалогу суждено было прерваться. Олеся сразу молча вышла, чтобы у санитарки не возникало предположений, что постовая медсестра вместо выполнения своих обязанностей часто засиживается в палате под номером «14».
Вечером, перед отходом отделения ко сну Олеся занималась бумажной, рукописной и канцелярской деятельностью: что-то подклеивала, нарезала, что-то записывала, подписывала, вкладывала, а заодно прислушивалась к беседе женщин-коллег с выздоравливающим больным Смирновым. Разговор с Маркус не давал покоя, что-то было не так. Несмотря на несуразные объяснения, чувствовалось: жертва, попавшая в переплёт событий, не врёт и не повторяет чужой текст под чью-то дудку.
За всё время пребывания в стационаре Маркус ни с кем не вошла в контакт, а с ней, с Олесей, разговаривает охотно, делает откровенные признания, хоть и бредовые…
– Мой сосед помешан на изучении всяческих садовых вредителей… – разглагольствовал Смирнов, общительный мужчина в рассвете лет, этим он пытался привлечь внимание обаятельных работниц травматологии. По всей видимости в мужской палате его красноречие не производило должного эффекта перед сонной лежачей аудиторией – битыми мотоциклистами и другими участниками ДТП. – Знаете, как он назвал свою собаку? – Смирнов в ожидании ответа сделал многозначительное лицо. – Даже не пытайтесь угадать, ни за что не угадаете. Собаку у него зовут Листоблошка, козу – Плодожорка, а кота… Сейчас скажу, как у него зовут кота… – Смирнов напрягся. – Щас, щас… О! Вспомнил! Еловый Малый Чёрный Усач! – Женщины прыснули от смеха. – Насекомое с таким названием реально существует, я сам проверял в интернете.
Олеся оторвалась от писанины, с улыбкой наблюдая за коллективом.
– Оригина-ал ваш сосед, – вставила пухленькая коллега-медсестра.
– Мой сосед, – продолжал Смирнов, затронув присутствующих темой, – тщательно оберегает от губительного нашествия вредителей все свои садовые насаждения. Он собирает их с каждого листа вручную, поштучно, по одной такой микроскопической мухе. Затем он внимательно начинает выискивать кладку яиц на листьях…
Раздался новый взрыв хохота. К смеющемуся коллективу приковылял ещё кто-то загипсованный. Олеся ушла в раздумья, но улыбка на лице так и осталась. Казалось, что она сейчас принимает участие в обсуждении повёрнутого соседа, но на самом деле она анализировала произошедшее с юными сёстрами, витала в собственных мыслях, не выдавая ничем оторванность от коллектива.
– Досконально изучает все стадии развития, – не унимался Смирнов, – когда начнётся оплодотворение, вылупление из личинки в моль… – Он изящно облокотился о стойку поста, словно о стойку в баре, придавая
Старая ведьма бродит по лесу и стращает девочек: нападает на них, доводит до реанимации – Олеся задумчиво почесала карандашом переносицу. Вряд ли они признаются, что перед этим принимали. Обычные глюки от психотропов, ничего удивительного тут нет. Надо выяснять и это кажется очевидным по характеру повреждений – с ними был кто-то третий. Может их собралась целая компания – устроили вакханалию, затем обкурились, передрались, а результат налицо. Олеся перевела взгляд: в стороне, с серьёзным выражением, подперев спиной стену, стояла Маркус. Безделье и одинокое пребывание в палате вынудило её прибиться к группе людей. Татьяна слушала о чём они говорят, хоть и без явного интереса. Не исключено, что она и этот заядлый любитель тли, о ком рассказывал Смирнов, были на одной волне, возможно, её заскоки также кто-нибудь обсуждал, угорая со смеху… Заметив, что на неё пристально смотрят, она развернулась и поковыляла на свою койку.
Когда больные разбрелись по палатам, и свет постепенно начал в них затухать, Маркус прошла мимо поста, затем обратно. По прошествии часа Олеся заметила её вновь. Когда та возвращалась обратно, медсестра не выдержала.
– Не спится? – спросила она. Та в ответ отозвалась невнятно, но сразу остановилась. – Шоколадку хочешь? – Олеся отломила несколько квадратов и протянула, сама при этом уже смаковала.
Ей стало жаль девчонку, которая до сих пор ходила в больничной одежде, ела из больничной посуды и довольствовалась тремя бананами с одной карамелькой на палке.
Предложению Татьяна обрадовалась, сделав одобрительный кивок. Медсестра предложила присесть.
– Мы с сестрой каждый вечер пьём чай с молоком и с разным шоколадом, – произнесла Татьяна, попробовав маленький кусок. – Не знаете – как она сейчас?
Медсестра неуверенно отреагировала пожиманием плеч.
– Пока без изменений. Ты не волнуйся, я первая узнаю, когда она придёт в себя. У меня свой человечек работает в реанимации, так что… сразу известит.
Маркус немного оттаяла, после чего залюбовалась красочным календарём.
– Я была ещё мелкой, когда моя мама вышла замуж за вдовца. – Сейчас Татьяна говорила как взрослая, детские гримасы и интонация девочки-глупышки сразу куда-то исчезли. – И у этого вдовца была маленькая дочка, мы с ней оказались почти ровесницы. Мы с Марьянкой быстро спелись – это было скорее рождение нашего с ней союза, а не бессмысленного брака матери с отчимом. Иногда бывает такое ощущение, что мы с ней самые настоящие кровные сёстры, а никак не сводные…
Голоса, доносившиеся из палат, стихли совсем – больница погрузилась в повальный сон. За окном продолжали светиться сотни окон многоэтажек – город не придерживался правил больничного распорядка.
– Но после шести лет брака, – продолжала Маркус, – мама заболела и умерла. – У неё выступили слёзы. – Меня хотели родственники к себе забрать, да только я упёрлась, что мы с Марьянкой ни при каких обстоятельствах не расстанемся. – Чем больше она улавливала интерес в глазах Олеси, тем больше ей хотелось рассказать. – Меня даже силой пытались увезти к двоюродной тётке, которую я толком не знаю, а я убежала и неделю в сарае просидела в нашем потайном месте – Марьянка втихаря еду мне приносила. А остальные тогда просто чокнулись с моим розыском – так же литовки по городу висели.