Девяносто третий год
Шрифт:
Трагическая глухота.
Вандейский мятеж был зловещим недоразумением.
Стычка колоссов, свара титанов, неслыханный по своим масштабам мятеж, коему суждено было оставить в истории лишь одно имя: Вандея -- знаменитое, но черное имя; Вандея готова была кончить самоубийством ради того, что уже кончилось. Вандея -- приносившая себя в жертву ради заядлых эгоистов, отдававшая свою беззаветную отвагу ради трусов, не имевшая в войне ни стратегии, ни тактики, ни плана, ни цели, ни вождя, ни ответственности. Вандея, показавшая, в какой мере воля может стать бессилием; рыцарственная
В итоге же Вандея послужила делу прогресса, ибо доказала, что необходимо рассеять древний бретонский мрак, пронизать эти джунгли всеми стрелами света. Катастрофы имеют странное свойство -- делать на свой зловещий лад добро.
Книга вторая
ТРОЕ ДЕТЕЙ
I
Plus quam civilia bella [Больше, чем гражданская война (лат.)]
Лето 1792 года выдалось на редкость дождливое, а лето 1793 года -- на редкость жаркое. Гражданская война в Бретани уничтожила все существовавшие дороги. Однако люди разъезжали по всему краю, пользуясь прекрасной погодой. Сухая земля лучше любой дороги.
К концу ясного июльского дня, приблизительно через час после захода солнца, какой-то человек, направлявшийся из Авранша, подскакал к маленькой харчевне под названием "Круа-Браншар", что стояла у входа в Понторсон, и осадил коня перед вывеской, какие еще совсем недавно можно было видеть в тех местах: "Потчуем холодным сидром прямо из бочонка". Весь день стояла жара, но к ночи поднялся ветер.
Путешественник был закутан в широкий плащ, покрывавший своими складками круп лошади. На голове его красовалась широкополая шляпа с трехцветной кокардой, что свидетельствовало об отваге путника, ибо в этом краю, где каждая изгородь стала засадой, трехцветная кокарда считалась прекрасной мишенью. Широкий плащ, застегнутый у горла и расходившийся спереди, не стеснял движений и не скрывал трехцветного пояса, из-за которого торчали рукоятки двух пистолетов. Полу плаща сзади приподымала сабля.
Когда всадник осадил коня, дверь харчевни отворилась и на пороге показался хозяин с фонарем в руке. Было то неопределенное время дня, когда на дворе еще светло, а в комнатах уже сгущается тьма.
Хозяин взглянул на трехцветную кокарду.
– - Гражданин, -- спросил он, -- вы у нас остановитесь?
– - Нет.
– - Куда изволите путь держать?
– - В Доль.
– - Тогда послушайтесь меня, возвращайтесь лучше обратно в Авранш, а то заночуйте в Понторсоне.
– - Почему?
– - Потому что в Доле идет сражение.
– - Ах, так, -- произнес всадник и добавил: -- Засыпьте-ка моему коню овса.
Хозяин притащил
Разговор между тем продолжался.
– - Гражданин, конь у вас реквизированный?
– - Нет.
– - Значит, ваш собственный?
– - Да, мой. Я его купил и заплатил наличными.
– - А сами откуда будете?
– - Из Парижа.
– - Так прямо из Парижа и едете?
– - Нет.
– - Куда там прямо, все дороги перекрыты. А вот почта пока еще ходит.
– - Только до Алансона. Поэтому я из Алансона еду верхом.
– - Скоро по всей Франции почта не будет ходить. Лошади перевелись. Коню красная цена триста франков, а за него просят шестьсот, к овсу лучше и не подступайся. Сам почтовых лошадей держал, а теперь, видите, держу харчевню. Нас, начальников почты, было тысяча триста тринадцать человек, да двести уже подали в отставку. А с вас, гражданин, по новому тарифу брали?
– - Да, с первого мая.
– - Значит, платили по двадцать су с мили за место в карете, двенадцать су -- за место в кабриолете и пять су -- за место в повозке. Лошадку-то в Алансоне приобрели?
– - Да.
– - Целый день нынче ехали?
– - Да, с самого рассвета.
– - А вчера?
– - И вчера и позавчера так же.
– - Сразу видно. Вы через Донфорон и Мортэн ехали?
– - И через Авранш.
– - Послушайте меня, гражданин, остановитесь у нас, отдохните. И вы устали, и лошадка притомилась.
– - Лошадь имеет право устать, человек -- нет.
При этих словах хозяин внимательно посмотрел на приезжего и увидел строгое, суровое, спокойное лицо в рамке седых волос. Оглянувшись на пустынную дорогу, он спросил:
– - Так одни и путешествуете?
– - Нет, с охраной.
– - Какая же охрана?
– - Сабля и пистолеты.
Трактирщик притащил ведро воды и поднес лошади; пока лошадь пила, он не спускал глаз с приезжего и думал: "Хоть десяток сабель прицепи, все равно попа узнаешь".
– - Так вы говорите, что в Доле сражаются?
– - начал приезжий.
– - Да. Должно быть, сейчас там битва в самом разгаре.
– - А кто же сражается?
– - Бывший с бывшим.
– - Как? Как вы сказали?
– - Один бывший перешел на сторону республиканцев и сражается против другого бывшего, -- тот, как был, так и остался за короля.
– - Но короля-то уже нет.
– - А малолетний? И потеха какая -- оба эти бывшие родня между собой.
Путник внимательно слушал слова хозяина.
А тот продолжал:
– - Один -- молодой, а другой -- старик. Внучатный племянник на своего двоюродного деда поднял руку. Дед -- роялист, а внук -- патриот. Дед командует белыми, а внук -- синими. Ну, от этих пощады не жди. Оба ведут войну не на живот, а на смерть.
– - На смерть?
– - Да, гражданин, на смерть. Вот полюбуйтесь, какими они обмениваются любезностями. Прочтите-ка объявление, -- старик ухитрился такие объявления развесить повсюду, на всех домах, во всех деревнях, даже мне на дверь нацепили.