Девяностые. Том первый
Шрифт:
Ладно, звучит логично, записываем.
Теперь вернёмся ко второму пункту – к бизнесу. Точнее к мотивации деда этот самый бизнес сделать.
Хмм… Как замотивировать человека, выросшего в Союзе, ввязаться в рыночные отношения?
Ну… ммм… хмм…
О! Придумал! Нужно интерпретировать суть, спрятав её за иллюзией облечения в другие слова…
Заумно как-то, да?
Проще говоря – назвать всё несколько иными именами.
Вместо потоков денежных масс – ресурсопотоки…
Не, не звучит. Лучше – энергопотоки.
Вот, это мне больше нравится.
Вместо «создать бизнес» –
Вместо «нужны исполнители» – «создание новых рабочих мест в трудное для страны время».
Вместо захвата рынков – создание корпорации. Нет, мегакорпорации!
Угу, разогнался, блин, мой воспалённый разум! Транснациональную мегакорпорацию ему подавай!
Но, чёрт возьми, в том, чтобы не привязываться к одной конкретно взятой стране, рациональное зерно есть. А то помню я, как в нулевых олигархов раскулачивали. Да и потом их у нас в стране постоянно доили.
Ммм… Корпорация.
Чем она таким должна заниматься, чтобы, во-первых, войти в топ, а во-вторых… быть способной в этот топ войти за короткий срок? Ну и в-третьих – такая малость – иметь возможность в нужный момент дотянуться хотя бы до орбиты.
Надо думать.
Много думать.
И много анализировать.
Ведь мне, по сути, придётся поднимать всё с нуля.
И, что главное, у меня отсутствует первоначальный капитал…
А, значит, придётся начинать с малого. С торговли, видимо…
Эх, только бы удалось убедить деда во всё это влезть…
К вечеру я проклял всё.
Три с половиной десятка беснующихся дьяволят под присмотром пары постоянно занятых кем-то из них нянечек и вечноуставшей воспитательницы, далеко не всегда успевающих вовремя пресечь какое-нибудь опасное занятие подопечных.
Не то, чтобы они не старались, нет, наоборот. Однако весь мой будущий-прошлый опыт взаимодействия с детьми и взрослыми позволял подмечать многие неправильности их действий. Для начала – они могли бы не пытаться навязать всем детям постоянную общую занятость одним делом, а найти занятие для разных групп. Это позволило бы им оптимизировать своё внимание и, вовремя переключая активности детей, успевать следить за группами, находящимися в группе риска. Тьфу, тавтология! Вообще, это со временем понимают все взрослые, но обычно ближе годам к сорока-пятидесяти. Не зря ж пригляд за детьми в деревнях раньше поручался бабушкам.
Примерно это я и рассказал вечером двум замученным нянечкам. Отец задержался на работе, и я оставался одним из последних детей в здании, так что позволил себе побеседовать со взрослыми. Но от чего-то те восприняли слова четырёхлетнего ребёнка как критику в свой адрес. В итоге надо мной самую малость зло посмеялись. Ну, знаете, защитная реакция психики человека – когда подсознание понимает, что собеседник прав, но сознание отказывается это принимать по какой-то глупой причине. Например – из-за возраста.
Я на такую откровенную глупость и недальновидность обиделся и заявил, что в случае, если мою помощь от всего сердца принимают в штыки, то отказываюсь принимать в этом вертепе участие и требую свободы.
Естественно, меня послали. К родителям.
Пришлось согласиться, и пойти. Благо, увидел в окно, что отец уже подходил к садику. Ябедничать родителю на несправедливую глупость нянечек я не стал. Бессмысленно. В тот день, когда отец посчитает меня взрослым человеком, я буду уже за границей
Спать ложился с отчётливой мыслью, что с детским садом надо кончать, и чем быстрее – тем лучше.
К чёрту детальную разведку! К чёрту тщательную подготовку!
Теперь только репрессии, только хардкор.
Завтра они познают всю силу разума человека двадцать первого верка!
Место лишения свободы покинул после послеобеденного сна. Едва нас вывели толпой на прогулку, незаметно отделился от группы, перелез с помощью урны через забор и отправился к отцу на работу. Идти было недалеко, так что через пятнадцать минут я уже обивал пороги институтского музея, упрашивая смотрительницу провести экскурсию. Хотя, упрашивая – неправильное слово. Упрашивать-то как раз и не пришлось. Милейшая старушка была рада такому проявлению интереса к науке от подрастающего поколения. А уж когда услышала от меня связную речь на научном языке, так даже внучку свою сватать мне начала.
Пришлось обещать познакомиться.
Ну да, каюсь, продался за чай с печеньками. Но уж очень кушать захотелось.
Ближе к концу чаепития прибежал обеспокоенный отец. Поругался, конечно, немного, да пообещал дома наказать. Но особо не усердствовал. Тут и посторонняя бабулька сказалась, и то, что я заранее всё подготовил. Воспитательнице утром пообещал, что сбегу, и даже сказал – куда. И номер телефона оставил отцовский, чтобы звонила не домой, а сразу ему. Она, конечно, тогда мне не поверила, но на то и был расчёт. А уже в институте, на входе, попросил консьержа передать отцу, когда он его увидит, что я в музее. Вот и все дела.
Да, так просто. Союз же. Тут детей на работу приводить не возбраняется.
Вобщем, повозмущался батя тихо, да и оставил меня на попечение смотрительницы, раз уж мы нашли с ней общий язык. Побег-то я специально совершил после тихого часа, так что к моменту нахождения меня отцом до конца рабочего дня оставалось всего ничего. Так что удалось провести оставшиеся пару часов в обществе милой старушки и кучи разнообразных экспонатов, поднятых со дна океана и выловленных в его водах.
Хотя дома, конечно, пришлось выдержать порицание общественности и лишение мультиков на неделю в качестве наказания. Ха! Да кому эти высеры… испражнения… Кхм! Решил же не ругаться! Вобщем, наказание мне понравилось, да.
Второй побег удалось совершить только через неделю. Нянечки бдели, и из виду меня во время прогулки не выпускали. Даже… одногруппников?.. сокамерников?.. короче, других детей подключили к этому делу. Мелкие так обрадовались новой забаве, что не отлипали от меня большую часть дня, мешая строить планы и делать записи.
Хмм, может это такая месть нянечек?
Похоже на то.
Но им меня не победить! Я нашёл лазейку! Тихий час!
Пришлось, правда, провернуть настоящую спецоперацию по незаметному устроению схрона с одеждой и обувью на глазах у толпы детей. По сравнению с этим одеться и выбраться из окна после того, как все уснули, было сущим пустяком.