Девяностые
Шрифт:
И что теперь? Убежала, шепча о детях: вдруг проснутся, а ее нет, испугаются, начнут искать… В темноте одевалась, бормотала невнятное… Сергей лежал на кровати, молчал, смотрел, как она путается в одежде, вдыхал приторный, сытный запах ее пота. Искал, что бы ответить – и не находил.
Что теперь? Ни он, ни она не почувствовали облегчения, обрушив стену, соединясь. Наоборот, стало тяжелее – будто стена эта, рухнув, придавила их, и нужно выбираться из-под обломков, расчищать, искать дорогу дальше…
Вот оделась, присела на край кровати, сетка раздражающе скрипнула. При слабом ночном свете лицо ее казалось
– Надя, – произнес Сергей, не зная, что сказать дальше; она приложила к его рту ладонь.
– Не надо… Всё хорошо… До завтра…
До открытия выставки оставалась неделя, нужно было срочно заканчивать картины.
Сергей решил выставить тот пейзаж с человеком на поле; ивы за клубом; вид со своего огорода – сосновый бор вдалеке, справа деревня, слева прозрачная березовая роща, а по центру – белое пятно замерзшего пруда как последний след отступившей зимы. Четвертая вещь – портрет Нади… Он давно делал зарисовки ее лица, но просить позировать не решался и теперь тоже не станет просить, да ей и некогда сидеть по несколько часов; этот портрет должен быть по памяти.
Рано утром пришел Филипьев.
– Тут пахать предложили. Как, будешь?
– Да, да.
– Ну, я тогда там открою, пускай заезжат.
Сергей надел штормовку, на улице еще прохладно, солнце только выползло из-за сопок. В огород, через проем легко снимаемых жердин, въезжал «Беларус», колеса глубоко вминались в сыроватую землю…
– За бутылку пашут? – уточнил Сергей у соседа.
– Ага. Можно деньгами.
– Тогда деньгами. Водки нет…
– Ну и ничё. Пасха сёдни, а у людей и выпить не на что… Вот и, – Филипьев кивнул на трактор, – зарабатывают.
Плуг медленно опустился. Из трубы вылетела струя черного дыма, «Беларус» зарычал, будто пугая землю, собирая силы для борьбы с ней, и рванулся вперед. Передние колеса приподнялись на мгновение, а потом еще глубже увязли, и трактор с усилием потащился по огороду. Из-под плуга длинно и ровно отваливалась полоса почвы. Разбросанный навоз терялся, растворялся в пахоте.
– Василий Егорович, я насчет картошки поговорить хотел, – глядя в сторону трактора, начал Сергей. – У меня с деньгами сейчас не очень… Может, в долг дадите мешка три, а осенью я верну с урожая…
Филипьев подумал, пожевал губами, согласился:
– Ну давай… и мелкая еще кака будет, отдашь… для свиней.
– Хорошо.
Закурили, следили за вспашкой.
– Но ты садить-то не торопись, – посоветовал сосед. – Еще заморозки могут ударить и в начале мая даже. Потом уж, числах в десятых. До октября, если бог даст, нарастет.
– Ясно… Пойду деньги возьму. Заканчивают уже, кажется.
– Давай-давай…
Весь день Сергей пытался работать над картинами. Делал мазок-другой, откладывал кисть, закуривал, ходил из угла в угол. Возвращался к холсту, долго смотрел на него и не мог продолжить. Голова то и дело переключалась на другое. Тянуло взять и побежать через улицу к Наде, привести сюда, снова ее почувствовать. Прошлый вечер представлялся нехорошим, жутковатым и все же с нетерпением вновь ожидаемым сном… Сергей косился в окно, где так медленно, трудно темнело. И его пугало и радовало, что
Но она пришла. Стукнула в окно, как вчера, Сергей побежал встречать. Как и вчера, обнял в калитке, целовал…
– Я вот собрала, – говорила Надя, доставая из сумки еду, – сейчас посидим, праздник отметим.
Она спокойно накрывала на стол, словно была здесь хозяйкой. Сергей, присев на корточки возле печки, курил, пуская дым в топку. Надя заметила это, улыбнулась:
– Дымите, ничего… Я к табаку нормально отношусь.
Он улыбнулся в ответ. Смотрел на хлопотавшую женщину и, когда мысли не отравляли восприятие, любовался ею. Она была сегодня нарядна, узкое платье делало фигуру стройней и тоньше, волосы зачесаны назад, собраны в шишечку… Что-то приговаривая, расставляла на столе кушанья: тарелку с холодцом, четверть печеного гуся, крашенные луковой кожурой яйца, бутылку водки, соленые огурцы, помидоры…
– А рюмок у меня нет, – сказал Сергей с сожаленьем, – и вилка одна…
– Я вилки взяла, – Надя обернулась к нему, и губы снова разъехались от улыбки, – и вот – тоже, – вынула со дна сумки две граненые стопочки. – Ну-с, Сергей Андреич, прошу к столу.
Она была умиротворенной и торжественной, будто сделала какое-то трудное и важное дело, добилась чего-то. И вот теперь можно отпраздновать…
«Гм, это Пикулин, кажется, двинул однажды, – вспомнил Сергей. – Что когда влюбляется мужчина, жизнь его перекашивается, почва под ногами трясется, и ощущение, что вот-вот всё развалится. А когда влюбляются женщины, то становятся спокойными – они нашли… Да, что-то в этом роде».
– Сперва надо стукнуться. – Надя выбрала из мисочки яйцо. – Давайте!
Сергей тоже взял яйцо, ударил по Надиному механически-равнодушно, додумывая свою нечистую, неприятную мысль; скорлупа на его яйце растрескалась, вмялась.
– Плохое выбрали, – смеясь объявила Надя. – Надо остренькое, вот у меня как. Им надежней.
– Да? Буду знать…
– Что ж, открывайте, наверно, бутылочку.
Выпивали, ели. Надя говорила почти без остановки, как будто нарочно не давая возможности заговорить Сергею.
– …Сегодня вдруг приходят: «Давай вспашем!» Я отказалась, понятно. Чего земле зазря-то выветриваться…
– А у меня вспахали, – отозвался Сергей, принимая на свою тарелку кусок гуся. – Сосед предложил…
– Да? И как, у себя он тоже вспахал?
– Не знаю… не видел…
Надя пожала плечами, в голосе появилось презрение:
– Водки им просто надо, вот и предлагают. Две недели еще до посадок… – Но тут же снова подобрела: – Вы тоже, значит, садить собираетесь?
– Да, конечно.
Он наполнил стопочки, предложил:
– Давайте, Надежда, на «ты» будем. Что мы теперь…
– Давайте-давайте, – с готовностью согласилась она и одновременно перебила, и Сергей не договорил главного.
Чокнулись, выпили, закусили.
– Да-а, без картошки-то как же? – вздохнула Надя. – Это самое главное – картошка есть, уже не голодом. Еще вот пруд отойдет, рыбачить начнут. Караси хорошо ловятся, мой Борька то по десять, а то и больше, быват, приносит. Жарим, уху, пирог печем рыбный. Какое-никакое, а подспорье все-таки… А зимой вялая рыбалка. Мужики карпа сидят караулят – карп зимой берет иногда…