Девять с половиной дней чужой жизни

Черных О.

– Так же. Вспомни, я сама с предельной честностью рассказала тебе о том, что я не Женни, и, о том, что пришла вместо нее из другого мира. Разве это было не так на самом деле? Я доверчиво поведала тебе, что не помню, чтобы выходила за тебя замуж. Ты просто невнимательно слушал, или не хотел слышать. Я ни разу не сказала тебе, что я Женни, ты сам называл меня этим именем. И даже изумруды – твой подарок – я оставила ей, потому что ты купил их для жены, а я – самозванка. Все, что когда-либо принадлежало твоей Женни прямо или косвенно, с ней и осталось, – добавила грустно. – Еще в клинике

я вернула ей все, к чему каким-либо образом прикоснулась в ее отсутствие. Там я вновь обрела свое собственное имя и свой скромный костюм. Но, в первую очередь, я вернула ей тебя, оставив на коленях у ее постели. Поверь, вот это мне было нелегко. Правда… – она замялась и слегка покраснела, – кое-что я все же унесла с собой. Прости, но я сознательно присвоила себе одну вещицу, которая раньше была твоей, – Сильвия вынула из кармана жакета зажигалку и протянула ее на ладони. – Если хочешь, можешь ее забрать.

– Ни разу не обманула… – задумчиво повторил за ней Александр и сжал в кулачок ее ладонь с зажигалкой. – А ты помнишь, что сказала мне в то утро?

– Помню, – ответила спокойно. – К счастью, на самом деле я не страдаю потерей памяти. Тогда мне нужно было хорошо сыграть свою роль, и я старалась…

– Тебе это удалось, – в голосе его почувствовалась горечь.

– Чего ты от меня ждешь сейчас?

– Правды. Теперь, когда тебе уже ничего не нужно играть, не нужно изображать другую женщину, ты можешь сказать правду?

Она усмехнулась.

– Правду? Я тебе всегда говорила правду. За это время других безумств в моей жизни не случилось и… думаю… В общем, как ни странно это прозвучит, но по-настоящему я любила только тебя, – только сейчас она решилась посмотреть ему в глаза.

– Любила? – быстро переспросил он. – А теперь что-то изменилось?

Сильвия покачала головой и опустила глаза.

Александр приподнял ее подбородок.

– Пожалуй, это лучшее, что ты могла сказать, – прошептал он взволнованно.

Ее, красивой формы рот, слегка изогнутые полные губы манили его и он, не сдержался и, наклонившись, нежно прижался к ним губами.

В это время дверь в аудиторию открылась и голова Митрофанова с, выпученными от удивления глазами, возникла в проеме.

– Сильвия Викторовна, может, вам нужна помощь? – с готовностью спросил он, пытаясь рассмотреть ее хрупкую фигуру, прижатую к стене крупным телом. – Мы тут, рядом.

Ноги подкосились, и она чуть не упала от стыда и ужаса.

Александр, не оборачиваясь, протянул руку и, нащупав голову Митрофанова, вытолкнул ее за дверь.

– Господи, – прошептала в отчаянии, – меня уволят с работы за аморальное поведение, но я даже рада этому, потому что совершенно не в состоянии противиться этой варварски-разрушительной силе, – она обняла его за шею и притянула к себе.

Он не заставил себя ждать и поцеловал ее по-настоящему, со всей страстностью и необузданностью натуры.

– Нет, это невозможно, – простонал, оторвавшись от ее губ. – Сейчас же идем отсюда.

Сильвия засмеялась и несколько отстранилась от него.

– Мне нужно на кафедру, – сказала с лукавой улыбкой.

– Начинается. Так я и знал. У вас в институте один выход? –

спросил обеспокоено.

– Ты боишься, что я сбегу? – снова засмеялась.

– От тебя можно ждать чего угодно. Просто не хочется больше терять время на поиски, и потом, тогда мне уже точно придется тебя придушить, – он вздохнул. – А мне бы совсем этого не хотелось.

– Ладно, подожди меня в скверике. Я постараюсь быстрее освободиться.

Прошло немногим больше получаса. Александр сидел в студенческом скверике на скамейке и курил. Сильвия подошла сзади и присела рядом.

– У вас все в порядке, Сильвия Викторовна? – спросил откуда-то сбоку голос Митрофанова. – Мы, прям, беспокоимся. Ни на минуту нельзя оставить вас без присмотра.

Она оглянулась и увидела на соседней скамейке своих студентов. Похоже, они и в самом деле сегодня следовали за ней по пятам.

– Спасибо. У меня все отлично.

– Мы рады за вас, – подала голос его подруга. – Все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо, конечно в разумных пределах, правда?

Она промолчала, смутившись под их любопытными взглядами.

– А ведь еще совсем недавно мы не понимали друг друга, – многозначительно добавил парень. – И вы еще обвиняли нас в том, что мы придумываем про вас небылицы. А, что их придумывать, если все и так ясно? Мы же не маленькие, сами все видим.

– Придумывать небылицы о моей жене – последнее дело, – подал строгий голос Александр. – Я вам, ребята, этого делать не советую. В противном случае, будете иметь дело со мной.

Возникла пауза, но длилась она недолго.

– Последнее дело, это – обманывать детей, – беззлобно огрызнулся студент. – Вот этого точно делать нельзя, иначе можно на всю жизнь испортить их, еще неустоявшуюся психику. Все знают, что Сильвия Викторовна не замужем.

– Это настолько устаревшая информация, что даже не интересно слушать. Я ее муж и можете спокойно рассказывать об этом в каждом уголке вашего института.

– А… тогда что же ваша жена ходит в театр с другим? – быстро сдала ее Агеева. – Мы сами видели, как он подавал ей в гардеробе пальто и смотрел влюбленными глазами. Где же в это время были вы? Так что мы скорее поверим в то, что он ее муж, а вы так себе… обычный ухажер. И еще он часто встречает ее после занятий с цветами.

Сильвия вспомнила, как недавно они с Олегом были на новом спектакле в театре русской драмы. Но откуда это стало известно вездесущим Митрофанову с Агеевой? А о том, что он поджидает ее у института? Она посмотрела на Александра, заметив, как в его глазах сверкнули молнии. Он встал и, подавая ей руку, повернулся к студентам.

– То, что вы видели, было понарошку и в последний раз, – сказал уверенно и тут же добавил: – Кстати, Сильвия Викторовна завтра увольняется и уезжает со мной в Москву. Муж и жена должны жить вместе, чтобы не нужно было ходить в театр с чужими дядями. А экзамен у вас будет принимать другой преподаватель.

– А-а-а… – хотел что-то сказать Митрофанов, тотчас лишившись способности членораздельно излагать мысли, но Александр уже отвернулся, чем дал понять, что беседа больше не имеет продолжения.