Девять с половиной идей
Шрифт:
– Ты мне нужна, – коротко сказала она. – Немедленно. – Ее голос был неэмоционален и сух. Это означало, что Виктория разъярена.
– Я не могу, – ответила Инна. – Мне надо домой. У меня личные проблемы, у мамы тяжелая болезнь…
– Не бреши! – вдруг взвизгнула Виктория, захлебываясь в словах. – Не бреши! Я все знаю! Я знаю абсолютно все! Бежишь к мужику, чтобы стать его подстилкой? Воспользовалась тем, что меня не было! Ко мне! Ты все равно никуда не уедешь, я прикажу не продавать тебе билет! Машина будет у тебя через десять минут!
Машина с молчаливым шофером несла ее по трассе куда-то во
И еще. Навязчивая идея не покидала ее. Сейчас самый подходящий случай. Шофер, который вез ее, был новым, она подсела к нему около станции метро. Он ничего не знает про их с Викторией отношения. Для всех она летит к матери, на Сахалин. Она так и сделает, только предварительно убьет Вику.
Убьет, чтобы избавиться от ее шизофрении. Убьет, чтобы стать свободной. Убьет, чтобы стать богатой. Одни побрякушки Виктории тянут на ощутимую сумму. Так и будет.
Удивляясь своей жестокости и абсолютному отсутствию страха, Инна решилась на убийство. В конце концов, не в первый раз…
Высадив ее, автомобиль скрылся. Особняк Виктории был освещен на первом этаже, сквозь плотные занавеси пробивался свет камина. Войдя в дом, Инна застала свою любовницу в ужасном состоянии – пьяную, в расстегнутом халате, под которым виднелось кружевное парижское белье, на шее сияло огромное колье из квадратных изумрудов. Виктория ни в чем не знала меры, будь то украшения, власть или любовь.
– Пришла, стало быть! – сказала она, увидев Инну.
Виктория швырнула бокал с коньяком в камин, пламя взметнулось, раздался треск лопнувшего стекла.
– Что такое, Вика… – начала Инна. – Я спешу и не понимаю твоей глупой ревности…
– Какая я тебе Вика, стерва! – закричала та, подходя к ней и ударяя ее по щеке. – Для таких дешевок, как ты, я Виктория Сергеевна Никонова, и ты не смеешь тыкать мне, дрянь.
– Ты пьяна, – заметила Инна, отстраняясь от нее и потирая ушибленную щеку. Рука у Виктории была тяжелая, а сейчас она специально ударила Инну тыльной стороной. Сапфир рассек ей губу, зазмеилась тонкая струйка крови.
– Что ты сказала, деточка? – расхохоталась Виктория, дрожащей рукой плеснув себе в новый бокал темного коньяка. – Ты знаешь, кто ты? Ничтожество, грязь, простолюдинка! Я приютила тебя, ввела в высший свет, а ты подставила меня! Ты подставила меня, а такое не прощается! Ты думаешь, что многого добилась? Приперлась откуда-то с Камчатки и считаешь, что в два счета завоевала Москву? Ты глубоко ошибаешься, детка! Как ты была ничем, так и осталась! Переспала с Виталием Рубинштейном – экая невидаль! На это каждая шлюшка способна! А вот меня дурить я не позволю! Ты обещала мне, что не будет никаких мужчин, никаких связей за моей спиной.
Инна расхохоталась.
– А ты что думаешь, я вечно буду кувыркаться с такой извращенкой, как ты? – крикнула она. – Я тебя не подставляла,
– Что ты сказала? – Глаза Виктории по-змеиному сузились. – Ты смеешь угрожать мне, ты смеешься надо мной? Ты издеваешься? Так послушай!
Вика встала, пошатнулась и произнесла:
– Стоит мне захотеть, и ты загремишь лет на пять в тюрьму. Министр Щелоков играет с моим отцом в преферанс, он его лучший друг. Тебя посадят, Инна! Учти, в тюрьме будет очень плохо, там нет красивой и доброй Вики, там грязные, мужеподобные и жестокие бабы, которые в первую же ночь изнасилуют тебя и будут затем насиловать каждый день на протяжении всего срока. А я постараюсь, чтобы ты получила максимум, я уж постараюсь! Эти лесбы встретят тебя с распростертыми объятиями, и ты станешь их законной женой!
Виктория рассмеялась, и это прозвучало противно и мерзко. «Словно паук пробежал рядом со мной», – подумала Инна. Она поняла, что попала в ловушку. Теперь она просто обязана убить Вику. Ради собственной безопасности.
– Но это еще не все, – продолжала Виктория. – Смотри! – Она рывком сдернула со своей тонкой и белой шеи роскошное ожерелье. – Это колумбийские изумруды, цена этой безделушке тысяч двести пятьдесят. Разумеется, долларов. Я сегодня же заявлю, что ты украла у меня это, и при обыске ожерелье найдут у тебя. За подобную кражу в особо крупных размерах тебе светит еще лет десять. Когда ты выползешь из тюрьмы, если это вообще произойдет, ты будешь морщинистой, страшной, больной дурой, какой ты и была всегда, Инна! Ты дура, раз упустила свой шанс! А теперь можешь катиться к своей мамуле, при посадке в самолет тебя задержат за кражу и из твоего бюстгальтера выудят это колье, уж я позабочусь!
Виктория опять залилась смехом, закинув голову и наслаждаясь своим полным триумфом и французским коньяком. Инна, не глядя на нее, повернулась и пошла прочь.
Она была уже в холле, когда до нее долетел пьяный крик Виктории:
– Куда же ты, милашка, а твои вещички? В заключении они тебе пригодятся.
Инна вернулась. Виктория, растрепанная, довольная собой, со сверкающими зелеными квадратами в одной руке и бокалом с коньяком в другой, качаясь, стояла на ковре.
– Ну, милашка, падай на колени, целуй мне ноги, вытирай своей шевелюрой мои лодыжки, орошай слезами ковер. Может быть, я и прощу тебя, хотя, скорее всего, нет, такую наглую и глупую суку, как ты, надо обязательно проучить, в тюрьму я пришлю тебе свадебный торт, такой, с шоколадной глазурью, на первую брачную ночь, и фату, чтобы ты могла идти под венец с этими потными заскорузлыми бабами…
– Увы, дорогая, – произнесла Инна. – Скорее всего, я пришлю на твою могилу свежие розы. Две штучки, по количеству извилин в твоей пьяной головке!
– Что ты сказала? – завизжала Виктория, швыряя в нее бокал. Тот, не долетев, разбился о торшер с японской шелковой росписью. – Ты сдохнешь там…
– Но сначала ты, Виктория Сергеевна Никонова. Я тоже не прощаю оскорблений, – сказала Инна, вынимая из-за спины старинный пистолет, который она взяла со стены в холле. Она знала, что все оружие заряжено, так говорила сама Вика.