Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
Шрифт:
В декабре 1706 г. Петр I прибыл в местечко Жолква около Львова, где собрались тогда все видные военачальники того времени, так как от генерала Меншикова было получено срочное сообщение: «...Король польский Август, учиня... тайно партикулярный мир со шведами, уехал к шведскому королю в Саксонию и по тем ведомостям государь пошел в Польшу, дабы оставшую без главы Речь Посполитую удержать при себе, понеже тот мир учинен без ведома оной». «Консилия» в Жолкве решала главный вопрос для Северной войны в тот момент: «давать ли с неприятелем баталию в Польше или при своих границах». В январе 1707 г. в письме Тихону Никитичу Стрешневу из походной канцелярии из Жолквы Петр I после перечисления, что требуется генералу Репнину для пехотных полков, добавил: «Князю Борису Ивановичу Прозоровскому и Емельяну Украинцову объявить указ, чтобы они сюды были и взяли с собою 3 или 4-х ч[еловек] подьячих». Б.И. Прозоровского вместе с Е.И. Украинцовым предполагалось направить послом в Вену по вопросу о предложении польской короны знаменитому полководцу Римской империи принцу Евгению Савойскому. «И для той службы с Москвы послать с ними латинского переводчика Петра Сафонова». Все вызванные лица в Жолкву прибыли, но посольство князя Бориса Ивановича
419
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 5 (январь–июнь 1707 г.). СПб., 1907. С. 44, 404.
Князь Борис Иванович находился при армии в Польше в течение 1707 и 1708 гг. Петр I предполагал послать его к датскому двору, о чем можно судить по письму (август 1707 г.) из Варшавы от Г.Ф. Долгорукого, хлопотавшего о посылке к датскому двору племянника, В.Л. Долгорукого, и сообщавшего ему в Люблин о переговорах с царем: «О посылке твоей к Дацкому двору слова были таким образом: зачел я говорить, для многого ко мне прошения Андрея Измайлова, чтоб туда послать кого иного, понеже тамошнее дело требует такова министра, которой бы мог без толмача сам говорить с королем и с министры для секрету... А потом без меня в другое время приказал было тебе, и Прозоровскому, и Украинцову ехать суда, и то такошь для поляков Гаврила и Шафиров отговорили, а меня при том не было...» В.Л. Долгорукой был послан послом в Данию вместо А.А. Измайлова только в сентябре 1707 г., но без Б.И. Прозоровского. Последнему в конце сентября велели ехать в Брест, где «позволили быть» также посланникам датским и прусским и «генеральным комисарам». Емельяна Украинцова, дав наказ, отпустили «с деньгами в войско коронное», «чтобы домогался о прислании комисаров», нужных для осуждения Вяжицкого, «для чего и Прозоровской в Брести оставлен». Судя по переписке, дело это не решилось и до декабря 1707 г. из-за отсутствия нужных людей. Как писал Петру I из Минска граф Г.И. Головкин, «ныне, государь, никакого человека при нас нет и послать ни для какого дела некого... Також и с князь Борисом Прозоровским у судов никого нет» [420] .
420
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 6 (июль–декабрь 1707 г.). СПб., 1912. С. 328–329, 380, 413, 516.
Судейские функции возлагались на Бориса Ивановича и позже. 4 марта 1708 г. он послал царю письмо из Смоленска, откуда просил разрешения уехать летом в Петербург. Привожу письмо полностью, как один из редчайших документов того времени, дающий возможность почувствовать и служебную ситуацию ближнего боярина, и взаимоотношения царя и его царедворцев, которым царь запретил называть себя холопами, но не придумал слова лучшего, чем «раб».
«Царь государь всемилостивейший. По твоему великого государя указу писал мне ис Чашникова февраля 14 дня Гаврила Иванович Головкин, велел мне ис Копаси ехать в Смоленск и быть до твоего великого государя указу. И я ис Копаси поехал февраля в 19 день, и ныне пребываю в Смоленске, а судить мне неково. Правиянту мне и конской фуражи бес твоего великого государя указу ничего не дают, и я принимаю великую нужду, и покупаю дорогою ценою. А и квартера, государь, мне отведена самая худая: одна избенка и в ней тараканов и клопов много; а я имею болезнь великую, в правой ноге подагру, и лежю среди избы на дву стулах и на дву досках и тем мало от тех щелеватых зверей свобождаюся. Прошу тебя, великий государь, милости, пожалуй, прикажи мне ехать на квартеру в Можаеск, а правиянт и фураж свой буду иметь, а летом по просухе быть в Санкт-Петербурх и твоих, великий государь, трудов посмотреть. А естли изволение твое будет, что мне жить в Смоленске, пожалуй, государь, изволь приказать мне давать правиянт и фуражю. Не прогневайся, государь, милостивый отец, что я к тебе писал, для того, надеяся на твои, великого государя, ко мне великие и неизреченные милости. Униженнейший и всепокорнейший раб князь Борис Прозоровской. Из Смоленска, 1708 году марта 4 дня» [421] .
421
Письма и бумаги императора Петра Великого, Т. 7 (вып. I). Пг., 1918. С. 451–452.
В числе двадцати пяти царедворцев, причастных к дипломатическому корпусу, Б.И. Прозоровской был в свите, провожавшей двоюродных братьев Петра I, детей Л.К. Нарышкина Александра и Ивана, которые 3 октября 1708 г. отправились из Архангельского порта в Англию. Отплыло семь кораблей: голландские, английские и один датский – военные и торговые. На борту каждого было по нескольку царедворцев. Молодые Нарышкины находились на английском военном судне «Тильбюри», а князь Прозоровской – на торговом голландском корабле «Боцхан Мария». На датском корабле, кроме того, поплыла в Копенгаген княгиня Долгорукая.
Поездка не была долгой. В ноябре у Бориса Ивановича Прозоровского, слывшего, как и его старший брат, честным, неподкупным сановником, – новое назначение: проведение рекрутского набора. Уже десять лет все податные сословия должны были поставлять рекрутов, одного с 20 дворов, а во время войны со Швецией рекруты нужны были все в большем количестве.
30 ноября 1708 г. Петр I, желая привлечь к государственным делам 18-летнего сына и наследника царевича Алексея Петровича, дал ему поручение (в письме): «Наборщики, которые посланы для набору рекрутов, слышали мы, что в рекруты берут людей худых, а добрых отставливают, от чего берут себе взятки. Того для пошлите надсматривать князь Бориса Прозоровского, чтоб онъ в том над ними смотрел и трудился, как возможно, чтоб брать лутчих людей, а не худых. И ежели ис тех наборщиков в том сыщутца хто виноватые, и таких надобно повесить». Царевич ответил в декабре из Преображенского: «...Писмы
По именному государеву указу, присланному в Москву из Лебедина 9 декабря 1708 г., Б.И. Прозоровскому было велено ехать в те города, куда уехали наборщики из Поместного приказа для набора рекрутов, и наблюдать за тем, чтоб отбирать в рекруты лучших людей. На Боярской думе, состоявшейся 16 декабря в Ближней канцелярии, Прозоровской подал доношение, где высказал свои предложения о проведении рекрутского набора: «Чтоб в послушании в рекрутском наборе и в даче городовых подьячих и постоялых дворов и подвод послать в городы х кому надлежит, так же и к бурмистром, послушные указы. И декабря в 16 день, по его, великого государя, указу, бояря, будучи в Ближней канцелярии, слушав того его доношения, приговорили: в городы, которые ведомы в Ыжерской канцелярии и рекруцкий зборъ в них есть в послушании его, боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, во время того набора... А бумагу и чернила и свечи велено дать ему на Москве ис Поместного приказу» [422] .
422
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 8 (вып. I). Пг. С. 223, 330, 1000–1001.
Вместе с Прозоровским ведать рекрутским набором Петр поручил и думному дьяку Автамону Ивановичу Иванову, тоже очень ответственному чиновнику, о чем сообщил обоим. Иванова он поторапливал 13 января из города Сумы, где после победы при деревне Лесной пополнял войска для следующего сражения – Полтавского: «Господин Иванов. Писмо твое, писанное из Москвы декабря 26, до нас дошло, в которомъ пишеш, что рекруты бегут по лесам... И как возможно, поспешайте, дабы рекруты указанное число скоряя сюды выслать, или хотя бы лишние были, не хуже... Piter».
Вот что писал царь из Ахтырки 5 февраля 1709 г. боярину Прозоровскому: «Письмо ваше, написанное из Москвы генваря 25 числа, до нас дошло, на которое через сие объявляю. По данному вам указу за наборщиками, которые набирают рекрут, смотри прилежно, и хто из них явитца во взятках и в протчих худых делах, и таким чинить указ так, как прежде сего к вам писали, хто чего будет достоин. Также и в наборе рекрут, по возможности, смотри и розбирай, где мочно и от вас блиско, а которые отдалели, и таких пускай приводят к Москве к смотру к господину Иванову для того, чтоб за тем какой остановки не было, понеже ныне рекруты весма нужны надобны, а вам во всех местах скоро осмотреть невозможно» [423] .
423
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 9 (вып. I) (январь– декабрь 1709 г.). М.–Л., 1950. С. 77.
Участие России в Северной войне растянулось на двадцать лет. Чтобы завладеть устьем Невы и выйти к Финскому заливу, потребовалось овладеть двумя сильными крепостями: Нотебургом (древнерусским Орешком), стоявшим на острове и запиравшим вход в реку со стороны Ладоги, и Ниеншанцем (русское название Канец), близ устья реки Охты, впадающей в Неву.
Петр участвовал в осаде и захвате крепостей в чине «капитана от бомбардиров» Петра Михайлова. С поля боя Петр информировал своих приближенных царедворцев. Об этом свидетельствуют сохранившиеся письма Петра и его адресатов. После взятия Ниеншанца Петр сообщил о победе А.И. Иванову (2 мая 1703 г., письмо сохранилось), а также Л.К. Нарышкину, Т.Н. Стрешневу, боярину А.П. Салтыкову, князю М.А. Черкасскому, И.А. Мусину-Пушкину, боярину князю Б.И. Прозоровскому, И.И. Бутурлину, К.Ф. Салтыкову с А.В. Кикиным и другими лицами, Ф.М. Окляеву с Г.А. Меншиковым и другими лицами. Судя по единственному сохранившемуся письму Петра из Ниеншанца, «ныне Шлотбурх имянованного», никаких царских указаний, предназначенных лично адресату, в нем нет, это была просто реляция о победе. Можно предполагать, что Борис Иванович Прозоровской получил точно такое же письмо. Чтобы полнее представить их взаимоотношения, стоит привести текст царского письма А.И. Иванову, а затем и письмо самого Б.И. Прозоровского, – один из немногих сохранившихся ответов царю.
«Her. Объявляю вашей милости, что ныне всемилостивейший Господь Бог заключительное сие место нам даровал и морской наш штандарт исправити благоволил. Воистинно и то не без дива, что только из 19 полкартаунов 10 выстрелов чрез 10 часов из 14 мортир бомбы метаны; однако ж неприятель так утеснен, что тотчас принужден шамаду бить, и на акорд здался сего месяца в 1 день. А что в той крепости найдено, буду писать впредь. Piter».
«Всемилостивейший государь, во благополучии на многие лета здравствуй. От милости твоей письмо из Шлотбурха, которое пришло к Москве мая в 10 день, а до меня дошло того же месяца в 11 день, о объявлении заключительного места, что всемилостивейший Господь Бог тебе, государю, даровал замок и морской штандарт исправити благоволил тщанием и трудами твоими, и немногими часами неприятель утеснен и на окорт здался сего месяца в 1 день. И за такое великое объявление всемилостивейшему Господу Богу и Пресвятой Богородице благодарную хвалу приношу. И за твое государево здравие и милость, что посетил меня, раба своего, такою великою радостию, должен желать и впредь победы над неприятелем и Бога молить всегда. Нижайший раб твой князь Борис Прозоровской. Из села Введенского, мая в 11 день 1703 г.» [424] (Село Введенское Клементьево тож царь Иван Алексеевич пожаловал П.И. Прозоровскому в октябре 1690 г. за его многие верные службы из дворцовых волостей в Можайском уезде. Но братья совместно владели землями. А после полюбовного раздела совместных с братом владений в 1701 г. эта вотчина досталась Борису Ивановичу, хотя утверждена за ним отказной грамотой лишь через 15 лет.)
424
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2. (1702–1703). СПб., 1889. С. 520–536.