Девять воплощений кошки
Шрифт:
– Его мать как жила, так и живет.
– Так нет никого дома.
– А она на работе сейчас днями и ночами пропадает. В фирме своей. Несчастье там у них, прямо горе. Хорошая женщина. Мне помогает, мы ведь обе с ней одинокие.
– А что за фирма? Как мне ее найти?
– Фирма-то… да кошки, – старушка улыбнулась. – У нее и самой кошка-красавица, она мне ключи оставляет кормить, когда на работе торчит. У меня телефон ее есть, – старушка повернула в сторону своей квартиры, ухватила с тумбочки телефон, нажала кнопки, ища в телефонной книге. – Да вот, ее
Катя списала в свой мобильный телефоны. Номер телефона фирмы начинался с цифры 5.
– Как зовут вашу соседку? – спросила она.
– Верочка. Жалко мне ее. Сын свет в окошке для нее был, а теперь вот коты. Мне котенка все обещает, да куда он мне.
Старушка явно настроилась продолжить эту тему, но Катя…
Она поблагодарила соседку Шустовых и спустилась на лифте, вышла во двор.
Набрала номер… нет, не генерала Елистратова, и не начальника ГИБДД Арапова, и не лейтенанта МУРа Дитмара. Нет, она позвонила участковому Миронову.
– Привет. Можете помочь мне срочно?
– Конечно, – участковый Миронов не удивился и не стал спрашивать: «А чем?»
– Во-первых, как ваша рука?
– Нормально, срастается потихоньку.
– Вы не работаете сейчас?
– Пока еще на больничном.
– У меня телефон… судя по первым цифрам, это ваш красногорский номер, и еще номер мобильного. Можете пробить мне по-быстрому, хотя бы городской сначала?
– Диктуйте.
Катя продиктовала.
– Я просто подумала, это может быть совпадение, – сказала она. – Сначала надо проверить телефон. Я возвращаюсь в музей, как только установите, сразу же мне…
– И проверять нечего. Оба номера у меня есть в связи с тем нашим делом. Этот вот номер «Приюта любви», гостиницы. А сотовый – это телефон Сурковой, владелицы клуба, помните ее?
– Веры Сурковой, – Катя кивнула. – Да… значит, это она его мать.
– Чья?
– Вова, вы можете подъехать к «Приюту любви»? Я сейчас в Кунцеве, в Красногорске буду минут через сорок.
– Хорошо. А что случилось?
– Нам надо с вами кое-что узнать.
Катя бросилась ловить «частника». Через полчаса она уже подъезжала к зоогостинице, вспоминая, как была тут в прошлый раз, когда застала Суркову пьяную в ее офисе.
Участковый Миронов уже ждал за рулем своей машины, припаркованной на углу ветлечебницы. Как он управлял со сломанной рукой – одному богу известно.
Они вместе позвонили в дверь. Им открыла уборщица. В помещении стоял сильный запах хлорки.
– Суркова у себя? – спросила Катя.
– У себя. Здравствуйте, – уборщица смотрела на Миронова, на Катю. – Вы кошку привезли на передержку? Так мы животных не принимаем.
– Я знаю, мы к Сурковой, – сказала Катя. – Простите, трезвая она?
– С похмелья, – шепнула уборщица. – Вчера и домой не уходила. Там, в кабинете у себя на диване так и заснула.
Постучав, Катя открыла дверь в уже знакомую ей комнатушку с дипломами кошачьих выставок на стенах и фотографиями питомцев клуба. Они с Мироновым вошли.
Вера Вадимовна Суркова сидела за столом и пила крепкий
– Вы! Проходите, садитесь. Как мне благодарить вас обоих, – она выскочила из-за стола и порывисто обняла, буквально сгребла в охапку и Миронова, и Катю своими пухлыми руками. – Милые вы мои. Нашли, поймали урода. У нас тут столько об этом говорят… Надо же – Василисин хахаль, то есть не хахаль, а… какой подлец, какой злой человек… Я с Василисой и говорить об этом боюсь, она сразу замыкается. Да что же вы стоите? Садитесь! Сейчас я вам кофе заварю и… это дело надо отметить!
Вера Вадимовна метнулась к столу, схватила банку растворимого кофе, а потом в ее руках появилась бутылка апельсинового ликера.
Катя оглядела кабинет. В корзинке на матрасике спали, почти что обнявшись, те самые две кошки.
– Вера Вадимовна, нам с вами поговорить надо, – сказал Миронов. – Дело безотлагательное. Так что с угощением мы потом, ладно?
– Хорошо, хорошо, я понимаю, вы на службе, ребята, дорогие мои, поймали… поймали урода, нелюдя. Спрашивайте что угодно, рада помочь, чтоб его посадили, чтоб он сгнил в тюрьме!
– Вера Вадимовна, нам надо поговорить о вашем покойном сыне, – сказала Катя.
Вера Вадимовна обернулась к ней.
– О Сереже?
– Да, о Сергее. Я разыскивала его в связи с одним старым делом. И, простите, не знала, что он умер.
Вера Вадимовна опустилась на стул.
– Десять лет, как я без него, – сказала она, – думала, и я тоже умру от горя. Нет, кошки мои меня вытянули, благодаря им, клубу я выжила. Прямо на моих руках умер. Аорта лопнула. А ведь сколько медкомиссий там у вас проходил… Он в ГАИ работал.
– Я разыскивала его в связи со старым ДТП в Одинцовском районе, – сказала Катя.
– Да, он работал в Одинцово.
– А почему он так внезапно уволился?
– Говорил, надоело на чужого дядю работать, хочу, мол, на себя. Бизнес свой хотел организовать.
– Ваш кошачий клуб? – спросила Катя.
– Нет, он к кошкам всегда равнодушный был. Он машины любил, мотоциклы, оттого после армии и в ГАИ пошел, – Вера Вадимовна достала из сумки портмоне и показала Кате и Миронову фото. – Вот он какой был у меня, мой Сережа.
Со снимка смотрел крепкий парень лет двадцати шести, между матерью и сыном – явное сходство.
– Вера Вадимовна, он выступал главным свидетелем в деле о ДТП в Одинцово, где были замешаны дети тогдашнего министра финансов Гайкина, это давно было, двенадцать лет назад. Но, может, вы помните, может, он говорил вам?
Вера Вадимовна убрала фото и портмоне. Вытерла слезинку в уголке глаза.
– Конечно, говорил, всем со мной делился. У него от меня не было секретов. Я ведь его без отца растила, муж мой, он бросил нас, когда Сереже и года не исполнилось. Завел другую семью, правда, алименты платил. Сережа взял его фамилию, Сурков ему не нравилась, его в детстве Сурком дразнили в школе. Так что со мной он делился, рассказывал мне, хвастался даже…