Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир
Шрифт:
Однако не каждый вечер проходил так мирно и спокойно. Как многие ветераны войны во Вьетнаме, Билл частенько устраивал вечеринки, и тогда в его доме шумели мужские голоса, гремела музыка, рекой лилось пиво и всю комнату застилали клубы дыма от сигарет. Бродила ли еще в них молодая кровь, пытались ли они таким образом заглушить страшные воспоминания или пускались во все тяжкие от ощущения собственной обреченности, но так или иначе это был не просто разгульный образ жизни. Если в доме становилось чересчур шумно, Спуки уходил в заднюю комнату и укладывался на рюкзак Билла или забирался в его спальный мешок, но вообще против гостей он не возражал. Обыкновенно он сидел
Холодный носик Спуки был его визитной карточкой, его предупреждением. Что бы ни происходило вечером, Билл Безансон был уверен, что ровно в половине шестого утра ощутит на себе прикосновение холодного носа друга. Как многие кошки, Спуки обладал внутренним чутьем времени. Он точно знал, во сколько ему должны подать еду, и задержек не терпел. Как бы отвратительно ни чувствовал себя Билл, в половине шестого он брел в темную кухню и ставил перед Спуки мисочку с едой.
– Он очень ко мне привязался, – объяснял Билл. – Он очень ко мне привязался.
И Билл Безансон тоже испытывал к нему сильную привязанность, без кота никуда не ходил. Если Билл находился дома, Спуки был рядом с ним, если выходил погулять, Спуки степенно следовал сзади. Теперь, если на Билла накатывала тоска, гнавшая его бродяжничать, он уже не был одинок, с ним был Спуки. Походный котелок, рюкзак с небольшим запасом продуктов – вот и все, что они брали с собой в дорогу. Пока Билл голосовал у обочины, Спуки охотился в траве на кузнечиков, наскакивал на бледно-желтые головки нарциссов, которые покачивал легкий ветерок, или играл со своей тенью. Как только какая-нибудь машина тормозила, Билл окликал кота, и тот моментально подбегал, вскакивал на сиденье, и они отправлялись в путь.
Если Билл выводил свой «Харлей» – тот, что приобрел на Аляске, – он привязывал переноску Спуки к багажной сетке за собой. Но однажды он увидел человека с чихуахуа, который сидел на бензиновом баке, прямо за рукоятками мопеда, и подумал, что Спуки это наверняка понравится. Понимая, что лапки Спуки будут съезжать с металлического корпуса бензобака, он нашел кусок ковра и прикрепил его к баку двусторонним скотчем, но ковер сползал, и тогда он приклеил его к поверхности бензобака. Когда Билл снижал скорость до двадцати миль в час, Спуки щурил глазки, прижимал уши к голове и наслаждался встречным ветром, который ерошил его шерстку. Но как только Билл превышал эту скорость, Спуки сразу спрыгивал со своего сиденья. Он не злился, просто ему не нравилась слишком большая скорость. Сидя в своей переноске позади Билла, он спокойно переносил любую скорость, но только не на бензобаке. Однажды Билл решил принять участие в ралли на мотоцикле, которое проводилось в Стерджисе, Южная Дакота, и, преодолев расстояние больше тысячи миль, въехал на главную улицу городка с сидящим на бензобаке Спуки. Встречающие хохотали, выкрикивали приветствия, отпускали грубые шутки, но Спуки хранил презрительное молчание. Прижав уши, он проследовал через городок, как самый крутой и хладнокровный мотоциклист.
Они повсюду разъезжали вместе.
В 1981 году их семья пополнилась еще одним членом – женщиной. Во время извержения вулкана Святой Елены на западе штата Вашингтон ее дом накрыло толстым слоем пепла, и так случилось, что она сняла комнату у Билла, когда он жил в Южной Калифорнии. Билл заправлял пивным баром, а его квартирантка обслуживала посетителей придорожной закусочной, и они частенько сиживали вместе за кружкой пива. Билл и Спуки по-прежнему вели скитальческую жизнь, каждый сентябрь меняя место жительства, и, когда после какой-то ссоры эта женщина вернулась в родной штат Вашингтон, они последовали за ней. Билл и опомниться не успел, как они поженились. Билл устроился на металлообрабатывающий завод, остепенился и… стал пить.
– Все они были поверхностными, – позднее говорил он о своих отношениях с людьми. – Ничего глубокого и серьезного. Только у животного душа верная и преданная.
В тот сентябрь они снова снялись с места, и на следующий год, и через год. Он и не думал о том страшном сентябре 1968 года во Вьетнаме, прошло уже пятнадцать лет, и он не видел здесь связи. Просто каждый сентябрь его охватывало непреодолимое стремление снова отправиться в дорогу, и он уже не думал ни о жене, ни о работе, даже о Спуки. Страх, который преследовал Билла все эти годы, был сильнее всего.
Нечего и говорить, что брак Билла длился недолго. Он был обречен на неудачу в самый день венчания, когда Билл встал и в ответ на вопрос священника, желает ли он взять эту женщину в жены, произнес «Да» и подумал: «Что я делаю?» Отношения резко испортились уже через год, когда как-то ночью Билла разбудил испуганный вопль жены. Спуки, по ночам бродивший по лесу, принес им подарок – большую и толстую садовую змею, которая извивалась на простынях.
– Прогони этого проклятого кота! – потребовала жена. – Чтобы его духу здесь не было!
Стало ясно, что их отношения скоро прервутся. Они разошлись на год, затем еще год прожили вместе, но в 1986-м развелись официально. Спуки снова устраивался на коленях у Билла, спал с ним рядом на подушке. С тех пор их семья состояла из одних мужчин.
Спуки притащил змею в постель супругам вовсе не из ревности и не от одиночества. Ему не требовалось доказательств любви хозяина, потому что они оба чувствовали сильнейшую связь друг с другом. Уют и спокойствие – вот как я определяла такие же отношения с Дьюи. Уверенность во взаимной любви. А змея? На то он и был отважным Спуки.
Он был непоседливым, живым и игривым котом, готовым к любым приключениям. Однажды Билл с женой жили в доме у самого озера. В каждой квартире имелся балкон, а квартира Билла находилась на первом этаже, всего в нескольких футах от земли. Каждое утро жившая этажом выше женщина бросала со своего балкона пригоршни зерен кукурузы обитавшим на озере уткам и канадским гусям. Спуки стоял у задвигающейся застекленной двери и мяукал на птиц, а его хвост подрагивал от возбуждения. Таким уж он был, никогда не упускал возможности поиграть.