Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир
Шрифт:
Во всяком случае, при нормальных обстоятельствах. Но мне предстояло помогать готовиться к свадьбе, встречаться с дальними родственниками, которых нужно было развлекать, поэтому эта неделя после смерти Дьюи обещала стать настоящим безумием, едва ли не более тяжелым, чем потрясение от его кончины. К счастью, моя внучка Ханна отвлекла меня от скорби своеобразным детским способом – заразила гриппом. Большую часть недели я лежала рядом с Ханной и смотрела мультики, и провела больше времени стоя на коленях над унитазом, чем любуясь игривыми дельфинами. Я была слишком слаба, чтобы разговаривать по телефону, смотреть новости по телевизору или заглядывать в электронную почту (мне едва хватило сил следить за приключениями Доры Исследователя Животных – Ханна обожала эту игру), поэтому я даже не догадывалась, что Дьюи приобрел бешеную популярность, в результате чего в библиотеке не умолкают телефонные звонки.
Так что я отлично понимаю Мэри Нэн Эванс, когда, увидев Санибел в первый раз, она грустно подумала: «Я никогда не смогу себе позволить жить здесь!» Ведь рай издавна предназначался для богатых и могущественных, а Мэри Нэн, как и я, была девушкой из маленького городка, расположенного на Среднем Западе. Ее муж Ларри, работник технического обслуживания больницы в Вэверли, Миссури, получил звание «служащий года» от западного района штата и в качестве приза – отдых на четыре дня на этом маленьком островке у юго-западного берега Флориды. До этого Мэри Нэн уже бывала во Флориде – ее тетушка жила в Форт-Майерс, выше по берегу, – но ничего подобного этой узкой живописной полоске зелени в обрамлении сияющего синего неба и сверкающей лазури моря ей не приходилось видеть. Маленькие беленькие домики, виднеющиеся на горизонте, казались легкими облачками. И когда она ехала по длинной дамбе, соединяющей остров с материком, она твердила себе: «Запоминай все, Мэри Нэн, потому что больше тебе здесь не бывать!»
Четыре года спустя, в 1984-м, они с Ларри оказались в этих местах, во всяком случае во Флориде. На этот раз они приехали не для четырехдневного отдыха, а в поисках работы. Поскольку у Ларри был пятнадцатилетний стаж работы в качестве техника, они не сомневались, что он без труда найдет работу в одном из многочисленных курортов, усеивающих побережье. К тому же курорты предоставляли своим работникам жилье, поскольку должность директора технической службы для комплекса зданий, полных туристов, которые не могут прожить не то что два часа, а и двадцати минут со сломанным аппаратом для льда, обязывает его находиться на работе двадцать четыре часа в сутки и оперативно реагировать на все претензии и самые непредсказуемые просьбы гостей. Но как только Ларри говорил, что у него есть кошка, ему вежливо, но твердо отказывали: животные на территорию курорта не допускаются.
О том, чтобы отказаться от Табиты, обожаемой сиамской кошки, речи даже не шло. Супруги забрали ее к себе пятнадцать лет назад, в 1969 году, когда Ларри под конец своей воинской службы находился в Калифорнии. Перед самым Днем благодарения Мэри Нэн увидела в газете рекламу: предлагаются новорожденные котята. У них было всего двадцать долларов, накопленных в результате строжайшей экономии из жалованья военнослужащего, но Мэри Нэн уговорила мужа сходить посмотреть котят. Как только они вошли в квартиру, из дальней комнаты к ним навстречу выкатился целый клубок крошечных сиамских котят. Большинство едва передвигались на дрожащих лапках, но один котенок подошел прямо к Мэри Нэн и упал в ее подставленные руки. Она прижала его к груди, и он вытянулся и лизнул ее в подбородок.
– Вообще-то мы хотели девочку, – сказала она хозяйке.
– А это как раз девочка! – улыбнулась та.
Мэри Нэн отдала женщине десять долларов на расходы, связанные с содержанием кошек, и принесла Табиту домой. Основную часть оставшихся денег она истратила на покупку поддона и кошачьего корма. В тот День благодарения Мэри Нэн и Ларри Эванс сидели за столом и перед ними стояли два накрытых подноса. Мэри Нэн смутно вспоминает, что на них, кажется, были индейка с соусом и вишневый пирог. После покупки еды кошке только такой обед они и смогли себе позволить.
Но Табита стоила любых жертв, ведь она оказалась такой красивой, такой кроткой и ласковой. Она никогда и ничего не просила, кроме еды, причем самым нежным и деликатным мяуканьем. Никогда не проявляла грубости по отношению к гостям или рабочим, но предпочитала общество своих «родителей». Поселившись в доме, Табита жила спокойно и безмятежно. Подолгу спала, нежилась на диване или в кресле. Она позволяла Ларри чистить пылесосом свою шею и головку – да, да, шлангом пылесоса, – закрыв глаза, пока воздухом всасывало в шланг ее линяющую шерсть. «Она даже с мышкой подружилась», – с восхищением сказал мне Ларри. Не один раз он заставал ее в гостиной, где она невозмутимо смотрела, как престарелая, с седыми усами мышь (если верить Ларри, который, очевидно, разбирается в мышиных усах), мелко перебирая лапками, трусит
Мэри Нэн никогда не скрывала ни от себя самой, ни от Ларри, ни от друзей, какое место занимает в их семье Табита. У них с Ларри не могло быть детей (как и у Табиты, хотя это решение было принято ее хозяевами), и Табита была им вроде дочери, с которой им не приходилось ссориться, уговаривать, чтобы она не встречалась с этим «плохим мальчиком», на которого засматриваются все девушки. Какое-то время Мэри Нэн даже носила Табиту в одеяльце, которое связала для нее самой бабушка.
Но кошки – не дети, и в квартире на военной базе их не разрешали держать, поэтому Мэри Нэн скрывала Табиту от соседей. Когда ей нужно было отвезти Табиту к ветеринару, она выносила ее к машине не в переноске, а в бумажном пакете с ручками, в каких носят покупки. И Табита никогда не протестовала, больше того, эти пакеты стали ее любимой игрушкой: она могла часами кататься по полу, засунув голову в пакет. Еще она очень любила автомобиль и мяукала, стоя у двери и упрашивая отнести ее в машину. В хорошую погоду, какая по преимуществу и стоит в Южной Калифорнии, Мэри Нэн оставляла Табби на заднем сиденье, которое она изодрала своими коготками. Табби обожала жить в машине, довольствуясь небольшим количеством корма и водой.
Но к тому времени, когда супруги отдыхали те четыре дня на острове Санибел, Табби уже состарилась. После того как Ларри оставил службу в армии, они вернулись в его родной город Карролтон в Миссури с населением всего четыре тысячи человек, где он и познакомился с Мэри Нэн на катке; ей было шестнадцать, а ему только что исполнилось двадцать лет. В Миссури Ларри работал в технической службе, Мэри Нэн занималась домашним хозяйством, и оба были довольны своей жизнью. Однако холодные зимы плохо влияли на состояние суставов Табби, и через добрых двенадцать лет она стала сдавать. Мэри Нэн расстелила на полу перед обогревателем шерстяное одеяло, связанное бабушкой Ларри, и Табби лежала на нем, но эта сауна не помогла ее больным суставам. Супруги нежно любили Табби и тяжело переживали резкое ухудшение ее здоровья.
Ни при каких обстоятельствах Ларри и Мэри Нэн не расстались бы с Табби. Ни на месяц, ни на неделю – даже если это означало конец мечтам Мэри Нэн жить во Флориде (а это была ее мечта, а не Ларри) и долгий обратный путь в Карролтон.
– У меня осталось еще одно место, – сказал жене Ларри после двух недель поисков работы. – Если и на этот раз ничего не получится, придется вернуться домой.
Он позвонил и сказал:
– Только должен сразу вас предупредить: у меня есть кошка, и я не собираюсь ее бросать.
– Ну и что? – ответил человек на другом конце провода. – У меня у самого две кошки.
Спустя несколько недель Ларри, Мэри Нэн и Табби Эванс перевезли свои вещи в маленькое бунгало напротив курорта «Колони Ресорт» на острове Санибел. Только теперь Мэри Нэн поверила, что будет жить в этом райском месте. Курорт находился на восточном, жилом краю острова, в стороне от переполненных туристами магазинов и высотных строений. Отдельные бунгало и домики на две-три семьи, окруженные живыми изгородями из кустарника, уютно расположены на зеленых лужайках «Колони Ресорт» с извилистыми дорожками и высокими пальмами. Для спуска на широкий пляж из ослепительно-белого песка к сверкающему лазурью Мексиканскому заливу служил специально возведенный над поросшими редкой растительностью дюнами дощатый настил, променад, длиной шестьдесят футов. От берега по короткой дорожке можно было попасть к мысу острова с его знаменитым маяком. После захода солнца черное небо усеивали мириады звезд – здесь не позволяли зажигать уличные фонари, чтобы люди могли без помех любоваться ночным волшебством острова Санибел. Благодатный климат помог значительно окрепнуть пятнадцатилетней Табби с ее застарелым артритом. Мэри Нэн сменила джинсы на шорты, приобрела велосипед с толстыми шинами, с укрепленной впереди корзиной, и повсюду разъезжала с Табитой. Пока они неторопливо ездили за покупками, Ларри затягивал москитной сеткой веранду в задней части бунгало. И теперь после напряженного сидения в корзине на велосипеде (этот ветер так треплет кошачью шерсть!) по утрам Табита нежилась там целыми днями, греясь на солнышке и освежаясь прохладным ветерком. Мэри Нэн и Табби подолгу сидели рядышком на этой уютной веранде, Мэри Нэн со своим вышиванием, а Табби – просто наслаждаясь покоем.