Девятая рота. Дембельский альбом
Шрифт:
— Е-мое! — развел он руками. — А это кто ж такой будет? — кивнул он подбородком на Алексея.
— А это, дед, мой сын, — потеплевшим голосом сказал Лютый.
Старик постоял немного, потоптался на месте, похлопал голубыми выцветшими глазами и… сел с Олегом рядом.
— Значит, сын…
— Да сын я, сын! — звонко
Лютый и Пахомыч с улыбкой переглянулись.
— Ну и как тебя зовут, сын? — поинтересовался старик, слегка наклонившись к пацаненку.
— Алексей Олегович зовут! Разве вам непонятно?
— Так я и так тоже седой, да мне ведь по возрасту положено. А ты поторопился, парень… Ага… Значит, седой… И где же тебя так приложило?
— Не могу говорить. Тяжко.
— Ага… Не надо, значит?
— Слушай, Пахомыч, у меня здесь гитара моя где-то была заныкана. Давай, споем?
— А давай! — махнул рукой повеселевший старик, встал со скрипом в суставах и притащил стоявшую за комодом в углу гитару.
Олег подкрутил колки, настроил инструмент и запел хрипловатым, задушевным голосом:
Дымилась роща под горою, И вместе с ней горел закат. Нас оставалось только трое Из восемнадцати ребят! Как много их, друзей хороших, Лежать осталось в темноте У незнакомого поселка, На безымянной высоте…— Погоди, Пахомыч! — спохватился Лютый, отставляя в сторону гитару. — Я же тебе подарок привез!
Он наклонился к сыну и отобрал у него эсэсовский кинжал. Мальчишка захныкал, но Олег достал из той же сумки горсть
— Смотри, дед! Я совершенно случайно оказался на Кавказе в тех местах, где тебе в сорок четвертом воевать пришлось! Вот тебе кинжал оттуда!
— Ешкин кот! — хлопнул себя Пахомыч по лбу, как будто забыл о чем-то важном. — И у меня для тебя подарок хороший есть!
— Да ну! — удивился Лютый: он вдруг прикинул, что это будет первый подарок в его жизни.
Пахомыч, встав со стула, засеменил к старому комоду, открыл его, что-то достал и вернулся, неся на вытянутых руках точно такой же эсэсовский кинжал.
— Держи, Олежек! Это тебе! Я тоже совершенно случайно оказался в тех горах, где тебе воевать довелось.
Они обменялись клинками и, чуть не расплакавшись, обнялись. Потом снова сели за стол и накатили еще по одной…
— Папа! — позвал Олега Алешка. — Па-а-апка!
— Да, что тебе, сынок? — посмотрел в его сторону Лютый.
Пацан сидел на полу и перелистывал старый дембельский альбом, с интересом разглядывая молодые веселые лица на черно-белых фотокарточках.
— Папа, а это кто?
У Лютого опять защемило сердце.
— Это, Алешка, мои друзья. Девятая рота, сынок…
— Девятая рота? — переспросил мальчишка.
— Девятая рота… — тихо прошептал Лютый.
Неожиданно громкий звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Он вопросительно взглянул на Пахомыча: мол, сам откроешь или как? Но старик с загадочным выражением лица махнул рукой и похлопал себя по сердцу, изобразив бровями болезненное состояние организма.
Ничего не подозревающий Лютаев пошел к двери, открыл ее… И растерянно отступил назад: на пороге с виноватой, жалкой улыбкой стояла его мать…