Девятое правило волшебника, или Огненная цепь
Шрифт:
Ему было знакомо это простое искреннее счастье людей, преследующих свои собственные интересы и проживающих свою собственную жизнь только ради себя, что раньше вызвало бы ненависть и возмущение некоторых последователей Ордена. Эти фанатики верили, что человечество, в сущности, есть зло. Они объявили счастье ересью и не останавливались не перед чем, чтобы задушить ее.
На углу, у перекрестка широких улиц, ведущих вглубь города Виктор остановился.
— Я должен повидать семьи Феррана и других моих людей. Если ты не против, Ричард, думаю, мне следует поговорить с ними наедине, по крайней мере,
Ричарду было неловко, что его считают важным гостем, особенно люди, которые только что потеряли любимых; но среди плохих новостей было неподходящее время пытаться менять эту точку зрения.
— Я все понимаю, Виктор.
— Но надеюсь, позже ты поговоришь с ними. Если ты расскажешь, какими храбрыми были эти люди, то, возможно, немного утешишь их близких. Своими словами ты окажешь честь тем, кого они любили.
— Я сделаю все возможное.
— Также есть другие, которым нужно знать, что я вернулся. Они жаждали увидеть и тебя.
Ричард указал рукой на Кару и Никки.
— Я хочу показать им кое-что, — он махнул в направлении центра города, — ниже по этой улице.
— Ты имеешь в виду Площадь Свободы?
Ричард кивнул.
— Тогда встретимся там, как только я улажу свои дела.
Ричард смотрел, как Виктор быстро свернул направо и скрылся в узком вымощенном переулке.
— Что Вы хотите нам показать? — спросила Кара.
— Нечто такое, что, надеюсь, поможет вернуть вам память.
Когда он взглянул на величественную статую, вырезанную из лучшего белого каватурского мрамора, сверкающую в янтарных предвечерних лучах, у него подогнулись колени.
Он знал каждую линию ее фигуры, каждую плавную складку платья. Знал потому, что сам вырезал из дерева оригинал.
— Ричард? — произнесла Никки, пожимая его руку. — Ты в порядке?
Вглядываясь в статую, стоящую посреди широкого зеленого газона, он едва смог прошептать.
— Все хорошо.
Широкое открытое пространство было предназначено для дворца, который должен был стать центром правления Имперского Ордена. Сюда Никки привезла Ричарда трудиться во славу дела Ордена, в надежде, что он поймет важность самопожертвования и развращенную природу человечества. Вместо этого, через некоторое время она сама поняла ценность жизни.
Но пока он был пленником Никки, ему приходилось месяцами работать на строительстве императорского дворца. Этого дворца уже не было, он был стерт с лица земли. Остался только полукруг колонн главного входа, которые смотрели сейчас на гордую статую, что отмечала место, где пламя свободы впервые засияло в самом сердце тьмы.
После революции против правления Ордена была создана эта статуя, посвященная свободным людям Алтур-Ранга и памяти тех, кто отдал свои жизни за эту свободу. Это место, где люди впервые пролили кровь, чтобы завоевать независимость, стало теперь священной землей. Виктор назвал его Площадью Свободы.
Освещенная теплым светом низкого солнца, статуя сияла подобно маяку.
— Что вы обе видите?
Кара тоже держала его за руку.
— Лорд Рал, это же та самая статуя, которую мы видели в последний раз, когда были здесь.
Никки кивнула в подтверждение.
— Статуя, которая была создана резчиками
Вид статуи причинял Ричарду боль. Женственность и изысканность форм, изгибы тела, кости и мышцы были видны под окутывающим каменным платьем. Женщина в мраморе выглядела почти живой.
— И где резчики взяли модель для этой статуи? — спросил Ричард.
Обе одарили его пустыми взглядами.
Согнутым пальцем, Никки потянула назад прядь волос, которую влажный бриз уронил ей на лицо.
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы изваять подобную статую эксперты резчики просто увеличили модель. Что вы можете вспомнить о модели?
— Да, — вспоминая, сказала Кара, и ее лицо осветилось, — это было что-то, что вырезали вы.
— Верно, — ответил он Каре. — Мы с тобой вместе искали дерево для маленькой статуэтки. Это ты обнаружила ореховое дерево, которое я использовал. Оно росло на склоне холма над широкой долиной. Дерево было сломано упавшей от ветра елью. Ты была там, когда я вырезал из этого упавшего выветренного орешника. Ты была там, когда я сделал ту маленькую статую. Мы сидели вместе на берегу ручья и говорили часами, пока я работал над ней.
— Да, я помню, как вы вырезали ее, пока мы сидели там в лесу. — Намек на улыбку мелькнул на лице Кары. — Что из этого?
— Мы жили в доме, который я построил в горах. Почему мы были там?
Кара взглянула на него, озадаченная вопросом, как будто это было слишком очевидно, чтобы повторять.
— После того, как жители Андерита проголосовали за Имперский Орден, а не за вас и Д`Хару, мы отказались от попыток спасти этих людей от Ордена. Вы сказали, что не можете заставить людей захотеть быть свободными, они должны решить это сами, прежде чем, вы поведете их за собой.
Для Ричарда было тяжело спокойно рассказывать все женщине, которая должна была помнить это, так же хорошо, как он, но одновременно с этим он сознавал, что упреки не помогут вернуть ей память. Кроме того, что бы ни происходило, он знал, что Никки и Кара не пытаются его обмануть.
— Это не все, — ответил он, — была гораздо более важная причина, почему мы пришли в те безлюдные места.
— Более важная причина?
— Кэлен была избита до полусмерти. Я забрал ее туда, чтобы она была в безопасности во время выздоровления. Ты и я несколько месяцев заботились о ней, стараясь вернуть ее к жизни. Но ей не становилось лучше. Она впала в глубокую депрессию. Она отчаялась, думая, что никогда не поправится, никогда снова не будет здорова.
Он не мог заставить себя сказать, что основной причиной, из-за которой Кэлен сдалась, было то, что когда те мужчины так сильно избили ее, она потеряла ребенка.
— И ты вырезал эту статую для нее? — спросила Кара.
— Не совсем.
Он пристально рассматривал гордую фигуру высеченную в белом камне, возвышающуюся напротив глубокого голубого неба. Он не намеревался сделать маленькую статую, которую вырезал, похожей на Кэлен. Через этот облик, через ее платье, обвивающее ее, стоящую лицом к ветру, с гордо поднятой головой, распрямив грудь, сжав кулаки и выгнув спину, сильную, как будто противостоящую невидимой силе, старающейся подчинить ее, Ричард выразил не то, как Кэлен выглядела, но, скорее, ее внутреннюю сущность.