Девятый день
Шрифт:
И тот факт, что его понесло в эту поездку, только доказывал бесспорную истину: жизнь пошла по одному месту. Надо бы исправить все, что случилось, вернуть, как было, да только непонятно, каким образом.
Александр где-то услышал или прочитал нечто вроде притчи. Такая, знаете, записная мудрость из Интернета, непостижимо попадающая в точку. Речь шла про отца и сына. Отец каждый вечер, укладывая сына спать, говорил ему: может случиться так, что утро для тебя не наступит, умрешь во сне – это происходит сплошь и рядом, никто не застрахован. Завершая минувший день, нужно проанализировать
Александр всегда полагал, что все делал правильно, добивался успеха, шел вперед и вверх. Но с некоторых пор все покатилось, стало рушиться, и он не знал, как остановить этот процесс.
Теперь, засыпая (частенько не удавалось сделать это без таблеток или алкоголя, а то и без того и другого в комплексе), Александр точно знал, что гордиться ему нечем, более того, презирал себя.
Вернулись старые комплексы и сомнения, поднял голову страх. Со стороны, возможно, казалось, что все можно изменить, это временные неудачи, которые случаются у всех, но сам Александр в каждом очередном провале видел знак, руку судьбы, предзнаменование, что дальше будет хуже. Накликивал он себе неудачи, или это вправду были знамения грядущих поражений, но только новая беда, как верный пес, поджидала за поворотом.
– Дорогие гости, большая просьба! – произнес капитан, который назвался Адамом.
Симпатичный мужик, только вид у него кислый, напряженный, будто происходящее настолько ему осточертело, что он едва сдерживается. Наверное, нет ничего хорошего в том, чтобы годами катать туда и обратно по одному и тому же маршруту толпу тупоумных туристов, развлекать их, убирать за ними мусор, улыбаться и делать вид, что страшно всему этому рад.
Александр увидел в капитане родственную душу. А когда тот сказал, в чем заключается просьба (не бежать всем к одному борту с телефонами и камерами наперевес, чтобы лодка не перевернулась), Александр подумал, не стало бы это отличным выходом для них обоих?
Для капитана Адама – вряд ли. Он, вероятнее всего, умеет плавать. Выплывет, пускай и ровнехонько к новым проблемам. А вот Александр плавал, как топор, сразу пошел бы ко дну. И слава богу.
В определенном смысле он уже там.
Александр, говорили родители, был творческим человеком. Мама и папа восхищались его талантом и делали все, чтобы их долгожданный поздний ребенок добился успеха. Это случилось (в смысле, успех случился), и они были невероятно счастливы. Александр любил мать и отца, иногда думал: только ради того, чтобы увидеть, как они гордятся им и радуются его достижениям, он готов идти и покорять любые вершины.
Чуть больше пяти лет назад умерла мама: случился инфаркт, хотя ничто не предвещало. Отец – громогласный, говорливый, высокий – сразу съежился, стал меньше ростом и замолчал. Александр, сам еле справляющийся с горем, пытался расшевелить своего старика, но тот словно потерялся в этом мире. Смотрел на сына – и не узнавал. Во взгляде навсегда застыло обидчивое удивление, точно он никак не мог сообразить, куда подевалась его жена, с которой они были вместе полвека, почему его заставляют просыпаться, проживать день за днем
В итоге через четыре месяца отца не стало, и Александр, придавленный скорбью, оплакивая его, все же думал, что папе стало легче. Он верил, что они с мамой соединились снова, теперь им хорошо (чего не сказать о нем самом).
У Александра было странное чувство, что остался один на темной сцене, огни рамп погасли, а зрительный зал, для которого он старался, опустел. Зрители разошлись, больше некому рукоплескать его успехам. Горькое, неуютное ощущение, но все же Александру было двадцать восемь, он был самостоятельным, самодостаточным молодым мужчиной, который делал карьеру и добивался своего.
То, что он лишился родителей, не должно было остановить его рост – и не остановило. Просто, как и миллионы людей до него, потерявшие родителей, Александр осознал, что никто не будет любить его и гордиться им столь же чистосердечно, бескорыстно, от души, как мать и отец. Осознал – и смирился с этим, благо, он не был одинок: у Александра была любимая женщина.
Романы случались (не так уж часто, сказывалась постоянная занятость), но не оставляли следа в сердце, однако Мария – пардон за банальность – стала его ангелом. Александр со дня знакомства потерял голову, готов был горы свернуть ради нее, не говоря уже о том, чтобы жениться, как она того хотела.
Брак продлился пять лет. А потом светлый ангел заявил, что жизнь с Александром невыносима: он невнимателен, эгоистичен, зациклен на себе, повернут на работе, глух к ее просьбам и так далее.
Это был удар – удар тем более сильный, что Александр и понятия не имел, что Мария так несчастна. Ему казалось, он окружил ее заботой, выполнял ее просьбы и капризы, был нежен и терпелив. Черт возьми, он не ставил это себе в заслугу, он всего лишь любил жену!
Развод ударил по Александру в финансовом плане. Хорошо еще, что им не пришлось делать несчастными детей: их у супругов попросту не было.
Новый удар последовал через неделю после развода, когда Александр случайно узнал, что у Марии были любовники. Именно так, во множественном числе. От одного из них она пару лет назад сделала аборт, а с последним встречалась во время бракоразводного процесса, на публику рыдая и обвиняя мужа в жестокосердии и эгоцентризме.
Проболталась подруга Марии. Девушки поссорились, и приятельница решила отомстить, открыв глаза бывшему мужу.
– Не знаю, чего этой паршивке не хватало! Умница, красавец, деньги зарабатываешь, не жадный, – закатывала глаза подруга бывшей жены и красноречиво улыбалась, давая понять, что она бы оценила такое сокровище.
Первой реакцией было отторжение: Александр не поверил. Однако девица предоставила железобетонные доказательства, на которые невозможно было закрыть глаза. Вдобавок выяснилось, что некоторые из общих друзей были в курсе, но, по их словам, не хотели расстраивать обманутого мужа.
Высокопарно выражаясь, вера Александра в человечество пошатнулась. «Иль женщин уважать возможно, когда мне ангел изменил», – написал один поэт, Александр забыл его имя. Кажется, русский. У русских надрыв в крови, никто лучше них не умеет проклинать свою судьбину.