Девятый герцог Империи
Шрифт:
Так что, бросив на очерченный предупреждающей линией лужок последний взгляд, я просто двинул коня дальше. К воротам, вырезанным прямо в частоколе. Их контур был четко видим даже с приличного расстояния.
Стучать или кричать, дозываясь охрану, мне не пришлось. Стоило только приблизиться к воротам на достаточное расстояние, как в них раскрылось небольшое окошко, забранное металлической решеткой. Человек, лицо которого тут же возникло в проеме, вопросительно уставился на меня.
– Это Коуриджская женская каторга? – проформы ради осведомился я, даже не сомневаясь в положительном ответе.
Спрыгнув
– Она самая, – меж тем утвердительно ответили мне в окошко.
И умолкли.
«Ишь неразговорчивые какие попались», – хмыкнул я про себя и, не дождавшись закономерного вопроса о том, чего мне надо, велел присматривающему за воротами каторги охраннику:
– Эйра Риатиса тогда позови. Скажи ему, что сэр Кэрридан ди Стайни по известному делу прибыл.
– Ща… Старшего кликну, – без особого энтузиазма отозвался несловоохотливый охранник и захлопнул окошко.
Мне же оставалось только кивнуть и начать тренировать силу воли и выдержку. А попросту говоря – стоять, неотрывно пялясь на ворота, и смиренно дожидаться появления начальника каторги. К коему мне указал обращаться в своем письме ас-тарх Кован.
Правда, недолго я, замерев будто вкопанный, глазел на ворота, как баран. Спохватился быстро. И начал вываживать своего запаленного коня. А то ведь так можно сгубить ни про что животинку.
За этим занятием меня и застал вышедший в калитку, обнаружившуюся в правой половинке ворот, подтянутый мужчина средних лет в черном форменном мундире. Не иначе как сам начальник каторги… Судя по безупречно сидящему на нем – явно пошитому на заказ! – щегольскому мундиру из дорогого сукна, с серебряными пуговицами.
– Ваши бумаги, пожалуйста, – попросил он, несколько удивленно, как мне показалось, оглядев устало хрипящего коня и запыленного меня.
– Вот, прошу, – немедля предъявил я требуемое, достав из переметной сумы документы, присланные ас-тархом с сопроводительным письмом.
Быстро просмотрев бумаги, мужчина хмыкнул. Оторвавшись от них, он опять уставился на меня и на коня. Теперь – уже с совершенно отчетливо проявившимся на лице удивлением.
– Что-то не так? – не выдержал я.
– Да нет, все так, – заверил он, спохватываясь и возвращая бумаги. И, еще раз хмыкнув, поделился: – Просто я, как, впрочем, и все, несколько иначе представлял себе человека, выбившего разрешение прибрать к рукам нашу самую прелестную узницу – крошку ди Самери.
Такой неожиданный поворот разговора малость напряг меня. Да неслабо так озадачил…
– И как это
– А, не берите в голову, – отмахнулся собеседник, обрывая пошедшую в очень странном направлении беседу. И несколько натужно рассмеялся. Вроде как желая показать, что его слова следует воспринимать исключительно в качестве шутки.
А затем поспешил отвернуться, чтобы отдать распоряжение захлопнувшему за ним калитку и теперь выглядывающему наружу в зарешеченное окошко охраннику:
– Давайте приоткройте там чуть ворота, запускаем.
Само собой, мгновенно ворота не отворились – пришлось чуть подождать. Совсем недолго, впрочем. Уже через пару минут я прошествовал вслед за высоким здешним начальством во двор каторги. И коня за собой затащил. Несмотря на его явное нежелание лезть в место, выпустившее навстречу нам целую волну удушливого смрада.
Только недалеко я ушел. Пройдя всего-то с пяток-другой ярдов за частокол, остановился в полном обалдении… Из состояния которого меня вывели лишь тупой звук упавшего в пазы увесистого бруса, заблокировавшего за нами створки небольших квадратных ворот, да глухое ругательство одного из двоих обретавшихся тут охранников, которому едва не придавило при этом действе пальцы.
Было просто чему удивиться… Снаружи-то все выглядело чинно и благородно – скошенный лужок да обычная стена. А вот изнутри… Изнутри каторга выглядит совсем иначе.
Пресловутая черная стена частокола, начиная с высоты примерно трех ярдов и до самого верха, вся заплетена-запутана тонкой стальной нитью. Причем не обычной гладкой, а колючей! Усеянной кривыми и с виду острыми-преострыми шипами просто в неимоверном количестве! Будто кто-то взялся в металле дикий шиповник воплотить! И у него это получилось.
При взгляде на это хитросплетение необычных нитей у меня сразу возникло впечатление, что на стене разместился некий невообразимо огромный кроличий силок. В такой только сунешься – застрянешь намертво, с концами!
Но и это еще не все. Отступая от первой, внешней стены ярдов на дюжины эдак с полторы, шла вторая. Вполне себе обычный частокол. Только, не в пример первому, шестнадцати-семнадцатиярдовому, низенький совсем. До его верха даже человек среднего роста легко достанет руками. Достанет… И схватится прямо за выступающее полотно острозаточенной пилы с чуть расставленными зубьями размером в ладонь!
А дальше, еще ярдах в двадцати, имелся и третий забор… Чисто символический уже. Который можно просто перешагнуть. Если у кого-то вообще возникнет такое желание – ступить на занимающий пространство между второй и третьей оградами ковер. Ужасающий ковер из хаотично переплетенных двух-трехфутовых игл и пик. Стеклянных. Не иначе как созданных магией. Да… А за основу этого творения абсолютно безумного мага, сдается мне, была взята шкурка ежа.
Мне аж нехорошо как-то стало, когда представил себе, как кто-то пробирается через это невероятное препятствие из сверкающих острейшими гранями шипов и игл. Тут же от тысяч глубоких, до кости, порезов-ран не спасут и самые-самые крепкие сапоги! А если потерять равновесие, что в этом стеклянном хаосе сделать проще просто, и упасть, так вообще…