Деяние XII
Шрифт:
– Прошу вас, – раздался довольно приятный голос.
Игумен сидел в огромном кожаном кресле за старинным дубовым столом. Вообще кабинет производил впечатление музейной экспозиции, изображавшей обстановку российского присутственного места XIX – начала XX веков: потемневшие от времени конторки, уходящие под потолок шкафы со множеством ящичков, на стене – портрет последнего российского императора в тяжёлой золоченой раме, несколько икон в углу. Диссонировала с этим лишь причудливая техногенная конструкция на столе – что-то вроде маленького телевизора, на мутном экране которого
Старший наставник, благожелательно прищурившись, внимательно рассматривал юношу. Длинные, седые до серебристого сияния волосы и борода чуднО контрастировали с тёмным скуластым лицом среднеазиатского типа: крупный, горбатый нос, выпуклые карие глаза под набрякшими веками, глядящие из-под полукруглых очков, чувственные губы, грустно опущенные уголки которых лишь отчасти маскировали усы. Впрочем, в комплексе всё это производило впечатление, скорее, благоприятное. Лицо наставника выражало ум, неопределенное дружелюбие и, одновременно, незащищенность. Словно бы сразу предупреждало: «Вы можете обидеть меня в любой момент, но ни за что не услышите от меня злого слова».
– Значит, вы и есть Ставрос, – в голосе ощущались интонации тщательно образованного и весьма воспитанного человека.
Руслан молча кивнул.
– По артельным правилам вы должны были представиться первым, – мягко попенял Игумен. – Но поскольку вы тут новичок… Меня зовут Игумен. Я – Старший наставник этой Обители.
Он вздохнул, замолчал и быстро защёлкал клавишами своего аппарата. Пальцы его были аристократически длинные, но их портили расплющенные подушечки, вызывающие ассоциации с присосками геккона. Руслан вспомнил, что у его одноклассника, которого мамаша с пяти лет заставляла упражняться на пианино, были такие же.
Игумен молча уставился в появившийся на экране текст.
– Ак Дэ и Учитель, судя по всему, от вас в восторге, – сообщил он. – Соработник Учитель, при его ранге, мог бы быть, конечно, чуть скромнее…
Он опять вздохнул и взялся за трубку телефонного аппарата, стилизованного под начало века. Набрав номер, долго вслушивался в гудки, потом с легкой досадой осторожно положил ее.
– Не берут, – пожаловался он. – Хотел попросить скинуть на модем дополнительную информацию…
Руслан никак не отреагировал на это странное заявление – скромно молчал. Его не удивило, что Игумен не упомянул об Отроке – судя по всему, Старший наставник не входил в тот узкий круг посвящённых, о котором говорил Ак Дервиш.
– Хорошо, новопослушник Ставрос, – очередной раз вздохнув, проговорил Игумен. – Циркуляром Совета вам назначена общая подготовка с углубленными индивидуальными занятиями по истории и философии Игры, этнографии, этнологии и этикету, инфильтрации, эксфильтрации и ликвидации. Занятия с завтрашнего дня. Вас проводят в вашу келью и ознакомят с уставом Обители.
Он открыл панель на столе и нажал одну из кнопок скрывавшегося там пульта. В дверях бесшумно возник давешний послушник и низко поклонился Игумену.
– Вы
Послушник был так же молчалив, а переходы такие же длинные. Руслан прикинул, что они уже давно вышли из здания и попали в другой корпус. Наконец оказались в длинном прямом коридоре, куда выходило множество узких белых дверей, между которыми висели картины аллегорического и религиозного содержания. Коридор был ярко освещен люминесцентными лампами, но совсем пуст, и все двери закрыты. Кроме одной. Именно туда подошел провожатый, и Руслан впервые услышал его голос:
– Ваша келья, – пробасил он, кивнув на распахнутую дверь.
В скудно обставленной комнатке – узкий одр, столик и стул, умывальник, полка с несколькими книгами, радиодинамик, пара икон в углу – оказалось несколько юношей. Вошедший вслед за Русланом послушник тщательно прикрыл дверь.
Руслан сразу всё понял. Сознавая неизбежность формальностей первого знакомства, молча посмотрел на собрание, стараясь, однако, чтобы это не приняли за агрессию.
– Звать как? – неожиданно спросил один из парней, черноволосый и черноглазый, похожий на цыгана.
– Ставрос.
– А по-настоящему? – голос был настойчив.
– Ставрос, – упрямо отвечал Руслан.
– Ставрос – для Игры. А для мира как? – подключился другой, беленький, хрупкий, со слегка женственным лицом, выражавшим сплошное лукавство.
Руслан молчал, пытаясь понять правильный ответ.
– Мира больше нет… – проговорил, наконец, горячо надеясь, что попал в точку.
Парни переглянулись.
– Почти не ошибся, – пробасил недавний провожатый.
Чернявый пожал плечами:
– Почти не считается… Эй, Ставрос, отвечать надо: «Нет мира, помимо Игры». Усвоил?
Руслан молча кивнул.
– Пять нагаек для памяти, – решил чернявый, похоже, лидер.
– ЦЫган, – вступился провожатый, – ты бы это… Полегше бы…
– Легко отделался – другим и десять навешиваем, – высокомерно ответил Цыган.
Впрочем, помолчав, махнул рукой.
– Ладно, три… А там посмотрим.
Руслан не сопротивлялся, ибо знал, что это бесполезно. Тем не менее, его схватили двое и бросили ничком на узкую койку. В руке хрупкого послушника неведомо откуда появилась короткая кожаная плеть с утолщением на конце. Он крутанул её достаточно, как показалось Руслану, умело. На лице его застыла хищная улыбка. Один парень держал Руслана за плечи, другой – за ноги. Задрали рубашку. Как хрупкий подошел к нему, он не видел. Спину обожгло. Ещё и ещё раз. Выступили слезы, но он не издал ни звука.
Плеть свистнула снова, но боли не было.
– Хватит уж, Ангелок, – раздался басок провожатого.
Руслана отпустили.
Он одёрнул рубашку и огляделся. В комнате уже не было никого, кроме большого послушника.
– Меня зовут Ведмед, – сказал он и протянул руку.
Руслан пожал ее.
– Ты не обижайся, – продолжал Ведмед. – Со всеми малятами так.
– Я не обижаюсь, – ответил Руслан.
Спину нестерпимо щипало.
– Вот и хорошо, – солидно кивнул Ведмед.