Действия с дробями
Шрифт:
– Конечно.
– Это означает, что какая-то деталь отвлекает нас от правильного видения вещей.
– Да, понимаю я!..
– У меня и у Кати очень и очень похожие тела. Это мне Эстер сказала. Но из-за моих рыжих волос и зелёных глаз ты этого не замечал. Точно так же из-за маленького росточка и худосочности Маши, ты не замечал, что лицо у неё похоже на... И волосы, и глаза у них одного цвета.
– Слушай, а ведь и вправду!..
– Но ты не думай, она только внешне будет очень похожа на Катю. Они разные по характеру и темпераменту.
– Маша более холодная?
– Ты же
– Маша темпераментнее Кати?
– Боюсь, что темпераментнее и меня... Ты забываешь, что я тебя полюбила, будучи маленькой девочкой, и заполучила в шестнадцать лет. А Маша столько лет копила в себе страсть и нежность, что сейчас это из неё хлынет неудержимым потоком.
Я глуповато ухмыльнулся:
– Наконец-то мой звериный инстинкт насытится.
– Ещё как! Не ухмыляйся, погоди, мы тебя ещё до бессознательного состояния доведём.
– Ой, боюсь, боюсь!
– Жалко, не могу тебе дать пинок или подзатыльник. О, как время-то за разговором пролетело. Через пятнадцать минут - финал-апофеоз.
– Н-да, уж. Напряг какой-то.
– Прекрати. Помнишь, как на автовокзале в Новгороде, когда ты вздыхал, что мне только шестнадцать лет, что я тебе сказала?
– Не ханжествуй и не занудствуй. Я - половинка твоя.
– Правильно. Только теперь пока половинка. Всё насчёт "пока" понял?
– Не совсем дурак. Хотя, частично есть.
– Молодец. Самокритика - вещь полезная. Учти, Маша после формовки будет очень слабая. Ты, уж...
– Яволь, мин хенераль.
– Я пока вам мешать не буду. Надо место для ночлега поискать. Поспать-то придётся. Но перед сном вас навещу,- и смолкла.
Коренастая лардесса в белом халате вкатила в помещение больничную каталку. Точь в точь, как в нашем госпитале на Базе. Оставив каталку посреди комнаты, лардесса вышла в коридор, где её дожидались ларды-охранники. Дверь закрыли. Я подошёл к каталке. Знакомое Машино лицо с закрытыми глазами. Точно, как похожа на Катю! И обнажённое тело, каждый миллиметр которого я знал. Вот и крошечное пятнышко родинки на левом плече. И даже немногочисленные веснушки на груди скопировали. Я так люблю их целовать у Вики.
Маша открыла глаза и слабым голосом прошептала:
– Серёженька, слава Богу, ты рядом. Что со мной?
– Всё в полном порядке,- преувеличенно бодро сказал я,- только вся каким-то жёлтым гелем перемазана. Сейчас воду включу, и мы его смоем.
Когда отрегулировал душ и вернулся к каталке, Маша пыталась сесть, но это у неё не получалось.
– Что со мной?- заплакала она.
– Всё хорошо. Не плачь, малышка моя,- и торопливыми поцелуями осушал слёзы на её лице,- любимая моя роднулечка, кисонька моя пушистенькая...
– Какой сладкий сон,- сквозь слёзы улыбнулась Маша,- не хочу просыпаться.
– И спи себе. Только обними меня руками за шею.
Легко подхватил её на руки и понёс в ванну. Аккуратно поставил. Маша продолжала держаться руками за мою шею. Я тоже залез в ванну.
– Стоять на ногах сможешь? Или лучше тебя посадить?
– Смогу, только ноги почему-то дрожат. Сейчас попробую энергию ци призвать. Совсем ослабла.
Ни мочалки,
Отмыл от геля шею, плечи, руки, приговаривая:
– Сейчас помоем мою маленькую девочку, помоем мою заюшку, помоем мою малышку...
Маша блаженно улыбалась, стоя с закрытыми глазами. Но вот я дошёл до того, что лучше всего было называть древнеславянским словом: перси. Ослепительной белизны, без единой родинки или веснушки (веснушки были чуть пониже ключиц), идеально правильной формы. Соски, без всяких пупырышек и волосинок. Их нельзя было назвать крошечными, им лучше всего подходило определение: небольшие. Эдакие гладкие пятнышки, с милым бугорком посередине.
Едва я стал смывать гель с этих упругих, высоких полушарий, как соски тотчас поднялись, став чуть покрупнее.
Маша сразу открыла глаза.
– Постой, погоди, что это?- Посмотрела вниз,- О, Господи! Это что такое?!
Боковая стена возле ванны была зеркальной, и я повернул Машу лицом к зеркалу.
– Это ты, Машенька.
– Боже! Нет, это - сон! Серёжа, ущипни меня, чтобы я проснулась.
– Со всем моим удовольствием,- и ущипнул за упругую, круглую попку так, что Маша взвизгнула.
– Полегче не мог! Значит, не сплю. Господи, ещё бы я не знала это тело! Сколько раз видела в душе на полигоне. Это самое прекрасное тело, которое я только встречала в своей жизни! Каждый раз, при виде его, я истекала слюной от зависти. Вичка! Вичка! Ты меня слышишь!
– Ну, что ты орёшь, как пострадавшая?
– Спасибо тебе, любимая, за такое тело! Вичка, Виченька! Это же просто... Ой, люблю тебя до смерти!
– Машенька, это же не я тебе дала такое тело, а ксанты.
– А кто его сделал таким? Это же твои упражнения с луком сделали грудь такой. Ты в душе наклонишься, а грудь остаётся той же формы, что и у стоящей. Ни одна красавица Базы с грудями, отвисающими до пола, таким похвастаться не может. А попка не отвислая,- Маша повернулась к зеркалу спиной, не отрывая взгляда от себя,- не продолговатые ягодицы, а кругленькие, без малейших следов целлюлита. Животик, ой, какой чудный! Сказка, а не тело!!!
– Всё равно, это не моя заслуга. Мама с папой, мать-природа, Серёжка...
– А я-то тут при чём?
– Кто меня в такой идеальной форме поддерживает? И на полигоне, и в постели.
Маша упорно стояла на своём:
– Виченька, тебе за это спасибо. Я тебя больше жизни люблю!
– И больше Серёжки?
– Ну-у-у, так нечестно, провокаторша...
– Когда я маленькая была, меня мама так всё время провоцировала: "Серёжу любишь больше, чем меня?". Я отвечала: " Тебя очень-очень люблю, а Серёжу на самую чуточку больше".