Действия с дробями
Шрифт:
Я тотчас перевёл для Маши на русский язык эти слова академика.
– Серёженька, это что же, наших девочек хотят...- побелевшими губами прошептала Маша.
– Не волнуйся, любимая. Сейчас всё уладим,- и поцеловал горячую Машину ладошку.
Молниеносно сдёрнул с двоих ближайших лардов респираторы и ткнул один Маше в лицо, прижимая к своему лицу другой. При этом ударами ног влепил обоих лардов в стену. Маша, мгновенно накинув резинку респиратора себе на затылок, подключилась к избиению охранников. Уложили всех восьмерых лардов, причём били
– Серёжка, я бегу к вам,- кричала Вика. Но меня уже было не остановить. Какая-то неведомая сила заполняла меня и это была отнюдь не энергия ци, которую учила призывать Маша. Сила эта струилась не сверху, а со всех сторон. Чувствовал, что становлюсь не могучим , а всемогущим.
– Вы посягнули на самое святое - на наших детей,- громко изрёк я на русском языке и приборист торопливо включил автопереводчик, хотя адмирал и так прекрасно понимал меня.
Дальнейшие слова произносил словно и не я, потому что не шевелил губами, только приоткрыл рот. Суровый и звучный голос шёл из глубины моего нутра и был это даже не голос, а глас:
– Мерзкие твари, вы превысили меру терпения Божьего! Настал час расплаты! Я - гнев Господень!!!
– И пошёл к стеклу, ощущая, как трещит пол под моими тяжёлыми шагами.
Адмирал, что есть сил давил кнопку на пульте, так как респиратор я отбросил. Но газ не шёл. То ли опустел резервуар с газом, то ли засорились отверстия в стене, то ли это было соизволение Божье. Академик непрерывно стучал по большой красной кнопке, но ничего не происходило. Из-за двери доносился Викин голос и отнюдь не мысленно, а вслух:
– И откуда вас, козлов, столько?! Кромсай их, Клиночек, пусти им зелёнку!
Я подошёл к стеклу и стукнул по нему кулаком. Стекло выдержало, но всё покрылось сетью мельчайших трещин, из-за которых стало непрозрачным, словно матовым. Отступив на шаг назад, я ударил по стеклу пяткой, и оно водопадом из мелких стеклянных крошек обрушилось на ксантов. Приборист зажмурил глаза, а адмирал и академик закрыли лица руками.
Без малейших усилий я запрыгнул на стол-пульт и нанёс удар ногой академику под подбородок. Неожиданно легко, голова его отделилась от тощей шеи и, как футбольный мяч, улетела в угол. Из разорванных сосудов фонтанами била бледно-розовая кровь, забрызгивая адмирала. Затем тело рухнуло на пол.
Адмирал стоял в полном ступоре и даже не пытался вынуть кортик, висевший в ножнах у него на бедре.
– За гнусные замыслы, порочащие честь мундира, ты разжалован из адмиралов в покойники. Это наше право.
– Нет!- Плаксиво успел выкрикнуть он, прежде, чем я повернул его голову на 360 градусов. Супергибкость шейных позвонков отсутствовала, и они прохрустели отходную адмиралу. Он плохо любил жизнь, неправильно. Вот она его и покинула.
Нажал я на пульте кнопку открытия дверей и в дверном проёме появилась Вика. В беленькой футболке, как всегда, без рисунка, в шортиках, с рюкзачком за спиной. В одной руке - Клинок
– Виченька,- Маша бросилась к Вике, обняла её и заплакала.
– Не плачь, Машенька,- с дрожью в голосе сказала Вика и заплакала тоже. Всего второй раз в жизни я видел плачущую Вику.
– Девочки мои, не плачьте, пожалуйста, всё закончилось хорошо,- умоляющим тоном попросил я, спрыгивая со стола и подходя к обеим.
– Мы - от счастья,- улыбнулись они, вытирая слёзы друг другу. Вика уже спрятала пистолет в кобуру на поясе.
– Здравствуй, Малыш,- сказал я Вике, становясь перед ней на колени. Вика отдала Маше Клинок и протянула мне обе ладошки.
Клинок испустил вспышку ярко-белого света и мурлыкнул счастливо.
– Доволен, что в нужные руки попал,- засмеялась Вика.
Я поцеловал её в ладошки по очереди, вытащил и поднял вверх футболку из шортов. Прижался губами к Викиному обнажённому животу и сказал:
– Здравствуйте, детки. Я - ваш папа. Я очень люблю вас и вашу маму,- и два раза поцеловал живот.
Вика улыбалась точь-в-точь, как Маша - счастливо и гордо.
Притянул к себе Машу, и, поцеловав её в живот два раза, произнёс:
– Доброе утро, мои доченьки. Оно, правда, выдалось несколько хлопотным, но теперь порядок полный.
Оторвавшись от Маши, получил подзатыльник от Вики:
– Ты - хулиган и балбес. Чего ты тут безобразничал?
– Эй-эй, не при детях!..
Они обе расхохотались. Потом Вика сказала:
– Надо ликвидировать дискомфорт,- скинула рюкзачок, стянула с себя футболку, сняла шорты вместе с трусиками и засунула одежду в рюкзак.
– Хотела выкинуть, но как я предстану на Инии перед своими подчинёнными? Теперь мы все одеты одинаково. Точнее, раздеты одинаково.
За дверью мелькали ксаты с шокерами, но защитное поле Кулона не подпускало их к двери. Защитное поле... И Маша, в руке которой белым светом мерцает Клинок...
– Машенька, Виченька, вы теперь?..
– А ты сомневался в нас? Давай ему напинаем.
– Эй-эй, не при детях!
– Вот, жук хитрый. Что ж, теперь тебя и тронуть нельзя?
– Можно. Но не при детях.
– Детки, закройте глазки и заткните ушки. Мы вашего папу лупить будем.
– Это мама Вика оговорилась, детки,- вступила Маша,- не лупить, а любить.
– А мама Маша у нас - добрая самаритянка.
– Добрая, не добрая, но любимого мужа лупить не хочу, а вот ксатов,- и Клинок запел боевую песню. Маша выпрыгнула в коридор, где сновали ксаты и располосовала одного вдоль, а другого - поперёк. Вика тоже выглянула в коридор и тотчас же прыгнула к Маше. Затрещал автомат и пули, как горох, застучали в поле Кулона, осыпаясь на пол. (Похоже, кто-то из лардов научился пользоваться земным оружием. Автомат мог принадлежать гронморам или кому-то из грударовцев.) Клинок вырвался из Машиной руки и сияющим диском полетел в глубину коридора, куда Вика уже успела послать пару пуль из пистолета.