Дезире
Шрифт:
Тотчас он продолжал:
— Мы, безусловно, должны перейти в наступление. Наступательной войной мы быстро поправим финансы Франции, а также противопоставим Европе национальную армию, не знающую поражений.
Я слушала очень внимательно, но почти ничего не понимала. Он оставил свою громадную шляпу в прихожей, и я могла рассмотреть его лицо, и, хотя он не мог похвастаться красотой, мне казалось, что лица прекраснее я не видела никогда в жизни.
Я поняла, почему вчера мне понравился Жозеф. Братья были похожи, но черты Жозефа мягче и не так значительны.
— Наступательная война? — растерянно повторил Этьен. Все замолчали, и я поняла, что в эту минуту Наполеон сказал что-то, что поразило всех. Этьен глядел на него в полной растерянности.
— Да, но гражданин генерал, наша армия… Ведь говорят, что наша армия очень плохо экипирована! Сможет ли она?..
— Плохо экипирована? Слабо сказано! Наша армия имеет нищенский вид. Наши солдаты на фронтах одеты в рубища, они идут в бой без сапог. А наша артиллерия так убога, что можно подумать, будто военный министр Карно хочет защитить Францию луками и стрелами вместо пушек.
Я даже наклонилась вперед, так я его рассматривала. Жюли потом мне сказала, что я неприлично вела себя. Но я не контролировала себя. Я смотрела!.. У него было худое лицо с тонкой загорелой кожей. Темные, с рыжеватым отливом волосы были не завиты, падали до плеч и, казалось, никогда не знали пудры.
Когда он смеялся, его лицо молодело и делалось совсем юным.
Я вздрогнула, когда Жозеф, протягивая свой бокал, обратился ко мне:
— За ваше здоровье, м-ль Клари! — Он подмигивал мне в то время, как остальные маленькими глотками пили свой ликер. И я вспомнила свое обещание.
— Зовите меня Эжени, как все, — предложила я. Мама сдвинула брови, но Этьен ничего не сказал.
Он был увлечен беседой с генералом.
— И на каком же фронте наша армия может начать наступательную войну? — он.
— Конечно, на итальянском. Мы прогоним из Италии австрийцев. Это будет легкая кампания. А Италия и прокормит, и оденет наши войска. Это плодородная и богатая страна.
— А итальянцы? Они не станут на сторону Австрии?
— Наша армия освободит итальянцев. Мы дадим Декларацию Прав человека всем провинциям, которые мы завоюем.
Чувствовалось, что хоть эта тема и интересует генерала, но вопросы Этьена начали его раздражать.
— У вас прелестный сад, — сказал Жозеф, обращаясь к маме и глядя через стеклянную дверь балкона.
— Еще не совсем установилась весенняя погода, — сказала Жюли. — Но когда зацветут сирень и розы, которые обвивают беседку… — Она вдруг умолкла. Я сделала вывод, что Жюли немножко вышла из равновесия, так как она прекрасно знает, что сирень и розы не цветут одновременно.
— Ваши планы на завоевание Италии уже разработаны? — Этьен не оставлял генерала в покое. Мысль о наступательной войне его покорила.
— Да, почти готовы. В настоящее время я инспектирую наши южные форты.
— Значит это уже решено в Конвенте?
— Проверку нашей готовности поручил мне гражданин Робеспьер.
Этьен одобрительно цокал языком. У него это было признаком удовольствия.
— Это грандиозно, хоть и рискованно.
Генерал, улыбаясь, смотрел на Этьена, и эта улыбка окончательно покорила моего брата, который был дельцом и был так далек от фантазий. Он бормотал:
— Хорошо бы ваши планы увенчались успехом.
— Будьте спокойны, гражданин Клари. Они увенчаются успехом, — сказал генерал вставая. — А кто из юных дам будет так любезен и покажет мне сад?
Жюли и я вскочили одновременно, и Жюли улыбнулась Жозефу. Не знаю, как случилось, но две минуты спустя мы оказались вчетвером, без мамы и Этьена, в весеннем саду, еще прозрачном, так как листья только начали развертываться.
Дорожка к беседке была узка, и нам пришлось идти парами. Жюли и Жозеф открывали шествие, я шла рядом с Наполеоном и мучительно придумывала, о чем с ним говорить. Мне так хотелось произвести на него впечатление!
Он же, казалось, не замечал нашего молчания, погрузившись в свои мысли.
Он шел так медленно, что Жюли и его брат нас сильно опередили. Мне показалось даже, что он нарочно замедлял шаг.
— Как вы думаете, скоро ли поженятся мой брат и ваша сестра? — спросил он вдруг.
Мне показалось, что я не расслышала. Я смотрела на него и чувствовала, что краснею.
— Ну? — спросил он. — Когда свадьба? Надеюсь, скоро!
— Но, они только что познакомились, — пробормотала я. — И мы не знаем…
— Эти двое созданы друг для друга, — заявил он. — Вы в этом тоже уверены.
— Я? — я сделала круглые глаза.
— Прошу вас, не глядите на меня так, — сказал он. — Разве вчера вечером вам не пришла в голову мысль, что хорошо бы поженить моего брата и вашу сестру? Разве она не в том возрасте, когда девушки обычно выходят замуж?
— Я не думала ничего подобного, гражданин генерал, — сказала я упрямо. Мне показалось, что этот вопрос и то, как он был поставлен, компрометирует Жюли.
Он остановился и повернулся ко мне. Он был всего на полголовы выше ростом, и, казалось, ему доставляет удовольствие, что он на кого-то может смотреть сверху вниз. Темнело, и весенние сумерки стали стеной между нами и Жюли с Жозефом. Лицо генерала было так близко, что я могла видеть его глаза. Я с удивлением отметила, что у мужчин бывают длинные ресницы.
— Не нужно иметь секреты от меня, м-ль Эжени. Я умею читать мысли маленьких девочек. Кроме того, Жозеф мне рассказал вчера вечером, что вы обещали познакомить его со своей сестрой. Вы даже сказали, что ваша сестра очень красива. Это неправда, и для этой лжи у вас должен был быть повод.
— Пойдемте, они уже в беседке.
— Разве вы не хотите дать своей сестре возможность получше узнать моего брата,, прежде чем она станет его невестой? — спросил он тихо. Его голос звучал так мягко, так ласково! Иностранный акцент у него почти не был заметен.