Диагноз: женщина
Шрифт:
— Рей, ты только должен очень убежденно говорить про бревна, пусть даже с тобой не будут соглашаться! Все видели, что Коста с тобой говорил и что ты для него первый помощник будешь! Ты громко говори, они послушают и не будут спорить долго!
Ну да, девочка точно все поняла про местных…хм, тормознутых, а на ремонте моста таких работало большинство. Должно, должно выгореть!
— Рина, ты Ленне утром скажи, что к Селиме пойдешь, ее двор далеко и не побегут туда проверять. И обязательно добавь, что на обратном пути вечером к Ленне зайдешь, ну просто так скажи, она не всегда на дворе бывает, подумает, что ты заходила, да ее не было и не хватится тебя! Селима с Ленной не приятельствуют, без особого дела друг к другу не пойдут и посылать не будут
Итак, с утра мы бегаем, всем нашим работодателям вешаем лапшу на уши, потом быстро мчимся к дому Катрины, подхватываем свои мешки и быстрым шагом уходим в сторону гор, Ларс нам покажет путь и немного проводит. Главная задача — успеть собрать свои вещи, одеяло, еду, упаковать это все и положить так, чтобы взять и мгновенно уйти.
«С утра» есть понятие растяжимое. Тут ложатся с темнотой и встают с первыми лучами солнца без всяких будильников, мы же с рассветом подниматься были не в состоянии, вечно тыкаясь в подушку головой до последнего момента, поэтому утром нас обычно будила Катрина. Печь, кстати, уже была всегда растоплена и каша сварена. Я стыдливо обещала ей все время, что буду вставать раньше нее, но так ни разу и не встала сама. А теперь надо было не только рано подняться, но и успеть собрать все в дорогу да так, чтобы хозяйка чего не заподозрила. Проблема, знаете ли…
Все, сегодня — наш последний день в этой деревне. Перед выходом со двора Андрей обнял меня и поцеловал в щеку, выдохнув на ухо: «До вечера, дорогая…»
— Береги себя, Андрей, очень прошу, — по закону стервозности ждать можно любой пакости — от приезда Косты с охраной до сорвавшегося по голове бревна. — Я люблю тебя, помни это.
— Я тоже тебя люблю. Все, разбежались.
Надо собраться с силами, пережить этот день, не показывая виду, что внутри все замерло в тревожном ожидании предстоящего побега. Вчера, когда мы тихонько вернулись в нашу комнату, и уже легли, муж подгреб меня к себе поближе, уткнулся носом в затылок, посопел и зашептал:
— Прости, ну дурак я. Никак поверить не могу, что тут другие отношения. Вроде и понимал, а не верил. Спасибо ребятам, если б не они, то влипли бы мы оба тут…А как представлю тебя и этого Косту вместе, убить его готов. А тебя никому не отдам, слышишь! Никому!
— Спасибо, — лучше поздно, чем никогда. Хотя тут чуть-чуть и было бы поздно. — Спи, я всегда буду рядом.
День тянулся, как никогда. Делала я что-то невпопад, то котел не туда потащила, то за столом засиделась, когда у Ленны обедали и не слышала, как меня позвали вытаскивать из сундуков какие-то тряпки и развешивать их на специальных стойках во дворе. Тьфу, пылищи-то сколько! А тащила я не тряпки, а одежду. Потом и разглядела только, что из тонкого полотна рубахи были. Эти полегче, а вот кипу одеял свежесваляных я перетаскивала долго, да еще чесалась от них. Новые надо было проветривать, чтобы не пахли шерстью, развесить на вешАлах, подготовить к вечеру растертую душистую траву, опять собрать одеяла, пересыпать травами, а спустя какое-то время опять перетряхнуть от трухи. Адова работа! Надеюсь, ко времени второй перетряски меня тут и в помине не будет, пусть сами трясут свои шмотки. Впрочем, злиться мне на Ленну и ее домашних не за что — они ко мне относились хорошо, не шпыняли, кормили прилично и даже с собой давали каждый день что-то из еды, в дорогу-то как раз Леннины пироги, хлеб да сыр придется брать. Мысленно я поблагодарила хозяйку и пожелала ей всяческого благополучия, женщина она оказалась неплохая — пусть ей мое искреннее пожелание добра поможет в ее нелегком существовании. Корх попался мне во дворе, подмигнул с легкой ухмылкой и пропал в бесконечных дворовых пристройках. Ну да, он же знает о нашем побеге, а говорить тут на виду у всех нельзя, наверное. В деревне я вообще не видела, чтобы кто-то вел разговоры посреди улицы или у колодца, как принято у нас. Народец нелюдимый или все по хозяйству днем работают?
Домой
Вещи я запихала в полотняный мешок, еду положила в другой, прорезала по углам дырки и привязала скрученные в жгуты полосы от простыни. Веревок в этом доме не водилось, а сделать вещмешки было необходимо — не в руках же тащить свой скарб!
Устала я ужасно, собираться вообще дело тяжелое и неблагодарное, так что к ночи я уже лежала пластом на лежаке. Сил хватило только на то, чтобы сполоснуться напоследок теплой водой за сараем и вяло пожевать кашу. Андрей оценил мои сборы, молча подхватил мешки и унес их прятать.
Все. Наступила последняя ночь. Я жутко боялась проспать, но сна не было ни в одном глазу. Муж тоже поворочался, потом сжал мою руку. Я пододвинулась и положила голову ему на плечо.
— Не спится? — простыня была разорвана на веревки к вещмешкам, я лежала в рубашке, а Андрей в тонких исподних штанах до колен. Прикольные такие штаны были… — Как твоя хозяйка, все нормально днем было? Еды дала?
— Ничего, все нормально. Она не злая, я ей благодарна за все. Пироги вон сколько раз давала, хлеб, сыр. Если б не она — нам бы в дорогу брать было нечего.
— Заметил. Катрина сама только кашу готовит да отвары. Ну, и молоко козье пьет, а больше у нее ничего нет. Ты джинсы мои нашла?
— Да. И рубашку. Ты в них пойдешь?
— Потом переоденусь, по дороге. Завтра пойдем в чем есть, некогда тут шмотками трясти. Время дорого. Я уже под вечер бревна осматривал, чтобы все видели, но ничего не говорил им. А утром сразу и устрою спектакль, лишь бы не сорвалось все.
Он замолчал, я погладила его по груди — ого, муженек-то силушку накачал, под рукой чувствуется!
— Не верится, что мы тут последнюю ночь ночуем, — мне действительно не верилось, строить планы было страшно, меня начинала бить нервная дрожь. — Что нас ждет впереди?
Андрей накрыл мою руку ладонью и нежно сжал ее. Потом потянул вниз, себе на живот. Живот был твердым, как доска и очень теплым. Подержал, медленно потащил мою руку ниже, мимо завязок штанов…
— Андрюха, ну не время сейчас, нам поспать надо перед дорогой, а мы тут всякой ерундой занимаемся…
— Какая же это ерунда? Это самое важное и есть, а ерунда — это все эти дауны вокруг… — он уже задрал второй рукой мою рубашку, пытаясь стащить одновременно свои несчастные штаны. — Эти штаны, как они тут в них ходят…лучше бы вообще без них…
Остатки одежки полетели в разные стороны, он приподнял меня и легко положил себе на живот, прижал и стал гладить спину, плечи, бедра сперва легко, потом все сильнее и сильнее…
На рассвете мы впервые проснулись сами, хотя уснули…да, поздновато. Не иначе, как мысль о будущем побеге заставила подняться в первый раз во-время? Все бегом, бегом, хлебнули вчерашнего отвара из котелка, схватили по ломтю хлеба с сыром и пошли вешать селянам лапшу на уши. Катрина уже топталась у печки, приветственно кивнула нам и пожелала хорошего дня. Ну и ладно, лишь бы все удалось!