Диагноз – жив!
Шрифт:
– А все-таки хорошая у нас смена растет, – неожиданно сказал один сосед другому. – И умные, и красивые, и трудолюбивые, и спортом, видно, что занимаются, и вон, не по-русски что-то читают! Учатся тоже, небось, хорошо!
Сказать по правде, мы с братом не очень поняли, к чему это было сказано, и пока мы переглядывались и не знали, что ответить, он продолжил:
– Вот они исправят все это говно! – Мужики явно ехали на утреннюю вахту после «вчерашнего». – Вот за ними будущее!
Не знаю почему, но я ввязался в этот не совсем трезвый разговор, немало удивив автобус:
– К сожалению, нет. Наше поколение
– Почему это?
– Да очень просто. Наши бабушки и дедушки стали взрослыми сразу. У них война украла детство! Для них остаться ребенком означало смерть. Если не свою, то того, за кого отвечаешь. Вы тоже воспитаны иначе. Вы, вон, ключи соседям оставляете и всех в подъезде знаете.
– Так, а как иначе?
– А так! Дети, которые рождаются прямо сейчас, это же первое поколение, которое вырастет, дай Бог, без социальных потрясений. И это наложит свой отпечаток. Вашим родителям что важно было? Чтобы Родине было хорошо. Вас как воспитывали? Главное, чтобы стабильно и «не хуже, чем у других». Нас – главное получить высшее, а там, «что хотите то и делайте». Вот мы и будем и хотеть, и делать! Поэтому, вы взрослые, а мы нет. Это вы нам новогоднее настроение создаете, и мы это запомним на всю жизнь, а после, став старше, начнем ныть, что этого самого настроения и нет вовсе. Вот раньше было, а теперь нету. Мы такими надолго останемся. Мы поколение недоигравших детей. Мы раззадорены прилавками, рекламой, возможностями, которых у нас попросту нет сейчас. И когда мы станем старше, то будем покупать не пеленки, а игрушки. И это будут дорогие игрушки для нас самих. И деньги мы будем зарабатывать странно. Не так, как вы. Вам важно, чтобы стабильно. Нам – чтобы интересно! И вы нас уже понять не сможете. Вы и сейчас уже не понимаете: приходит, например, к Вам сын и говорит: «Папа, я сисадмином пойду работать после учебы», а Вы ему начинаете объяснять, что нет такой работы и нет таких дураков, чтобы деньги людям платить только за то, чтобы они за компом весь день сидели!
– Ну, это же реально бред! Или ты такой же? Или ты думаешь, что это нормально по ночам за монитором сидеть? Ладно бы он с девочкой на танцы в клуб пошел, так нет, с парнями за этими мониторами сидит!
– Это только начало. Через пару лет это начнет принимать совсем иные масштабы. Ваш сын, так скажем, «передовик производства» в этом вопросе. Мы вас не обрадуем этим. Это будет целый мир из мониторов, офисов, где все на ты, где каждому внушат, что он гений! Это будет очень яркий мир операторов, менеджеров и безглютеновых тортов. Йога в офис, свободный график посещения и куча милых безделушек для настроения.
– Чего?! Ты больной что ли?
– Это еще не все. Потом вы услышите о новой золотой молодежи. Нет, мажоры всегда были и будут. Но эта будет особенно наглой и циничной. Словно молодой Нерон! Как будто юный Грозный! И этим все будет сходить с рук. Простите нас, мы вас разочаруем…
– Ты чё дурак? Ты вот серьезно это все сейчас?
– Нет, конечно, не бойтесь, все хорошо будет! Вы только воспитывайте своих детей, пожалуйста. Иначе это сделает кто-то другой. Вам не понравится. Вы, кстати, когда-нибудь читали Библию?
– Зачем это?! Парнишка, ты чего,
– Не важно, кто я. По-другому пойдем. Вы про проклятия слышали когда-нибудь?
Вся наша задняя площадка автобуса замерла.
– Так вот, – продолжил я. – Ветхий Завет заканчивается этим самым словом. Откройте, посмотрите вечером сами. Уверен, что дома где-нибудь на полке и у вас Библия найдется. И причина для проклятия целого народа очень проста: когда сердца отцов и детей идут слишком разными путями – это лучшая почва. Поэтому, пожалуйста, меньше времени проводите с друзьями и больше с детьми. Поколение безотцовщин при живых отцах обречено! Кстати, потом в Луке посмотрите, зачем Иоанн Креститель приходил. Это в первой главе есть. У меня все, господа. К выходу готовиться нужно заранее! Нам в школу пора.
– Не, малой, погоди. Дальше-то что?
– Дальше? У вас рабочий день. У меня учебный. А потом вечер с семьей. Надеюсь, что и у Вас тоже.
Блин, я же могу собирать стадионы с такими речами, а вместо этого иду в школу, грызть пережеванный гранит науки. Я чувствовал и боль, и обиду, и злость на себя самого. Не так я трачу это драгоценное время. Совсем не так. А вот как именно распорядиться этим подарком, я пока не знаю. Да и вопросительные взгляды старшего брата не облегчали моей ноши.
Глава шестая. Лидия Игнатьевна
Я шел после занятий по коридору третьего этажа, там, где располагались кабинеты русского языка и литературы, истории, обществознания, маленький класс для групповых занятий по иностранному языку и кабинетик, который всегда был закрыт. По крайней мере, для нас.
– Здравствуй, Савва, – вдруг раздался у меня за спиной тихий женский голос.
Мы никогда не задумывались, сколько ей было лет. Мы всегда считали её немного «поехавшей» и, без сомнения, древнее пирамид. Невысокая, но очень статная женщина, чьи руки дрожали, а голос был тих и немного скрипуч. Поговаривали, что она сильно сдала именно в последние годы, борясь за здоровье собственного мужа.
При этом выглядела она всегда хорошо и элегантно. Она была из женщин того поколения и воспитания, которые умели держать себя и выглядеть безупречно вне зависимости от обстоятельств, условий и бюджета.
Мальчишками мы подтрунивали над её манерой одеваться, называя её старомодной: все эти платья, стоечки, минимальный набор украшений, всегда аккуратная стрижка, шарфы и пальто. «Черепаха Тортилла» называли мы её за спиной. Господи, как же стыдно! Дураки мальчишки. Теперь я знаю, что ей семьдесят четыре. И что она, без сомнения, великий человек!
Судьба таких людей – почти кино. Почти легенда! Её отец, бывший преподаватель Военно-морской академии в Петербурге, ликвидировал безграмотность после Гражданской войны, променяв город, офицерство и дворянство на скромное жалование сельского учителя и служение людям, за что чудом, при невероятной защите сельчан, избежал расстрела в тридцатые.
Мама же ее, следуя за мужем, взяла на себя обязанности фельдшера, работая в колхозе и за врача, и за медсестру, и за акушерку, принимая роды прямо на телеге в поле. А после начнется война и они все уйдут добровольцами. Отец снова на корабль, а они в медсанчасть. С войны Лидия Игнатьевна вернулась уже круглой сиротой.