Диалог с тайным советником Сталина
Шрифт:
Давно знакомые Калинин, Фрунзе, Артём оставались для него партийными товарищами.
Даже на Кавказе, где Сталин вёл работу до революции, у него не было верных друзей. Кстати сказать, верных друзей не бывает у тех, кто не умеет быть верным сам.
Далее автор пишет, что, когда Сталин стал генсеком, пошли разговоры о его грубости, резкости, непредсказуемости.
А вы, господин тайный советник вождя, считаете, что «по натуре своей Сталин не был груб, невнимателен к людям»?
Вы сами описываете встречу генсека с крестьянами, с трудом пробившимися на приём к нему. И вот разговор.
Сталин:
Крестьянин: «Видишь, мил-человек, деревня у нас хоть и небольшая, и покрупней есть в уезде, да три корня в ней. От трёх семей она зачалась, и три фамилии…»
Сталин: «У меня нет времени выслушивать родословную вашей деревни. Конкретно, что привело вас сюда?» Он (разумеется, Сталин) уже клокотал внутри.
Мужик: «Это самое, значит, привело. Потому как три корня и каждый за себя», и дальше в таком духе.
Сталин: «Вон!» – и указал на дверь.
Скажите, разве это не есть ничем не прикрытое хамство дорвавшегося до власти?
У кремлёвской «кормушки»
А теперь посмотрим, как жили в это время проповедники свободы, братства и равенства во главе с Лениным, Сталиным, другими вождями партии.
Может, они разделили с любимым народом холод, голод, нужду в жалких лачугах, как подобает святым праведникам?
Нет! Они, всю жизнь зарившиеся на чужое добро, жаждущие власти и славы, не замедлили изолироваться за неприступными стенами Кремля, оградами дворцов, вилл, дач, утверждая свои права железной логикой: «Они пожили, теперь мы поживём».
И стали жить. Только не так, как их предшественники, придерживающиеся веры и милосердия, а как истинные безбожники, твердящие: «День мой – век мой, пусть неудачник плачет».
В 1922 году, когда – голод убивал каждого второго жителя Центральной России, а людоедство стало носить распространённый характер, новоявленные правители, заботясь о себе и своих близких, не просто довольствовались хлебом насущным, но и могли придерживаться диетического питания.
Так, например, генсеку Сталину помимо всего прочего спецпайком было предусмотрено пятнадцать тушек кур на месяц – для соблюдения диеты.
Но и их оказалось мало, хозчасть добавила еще пять. В состав меню генсека входили и лучшие сорта вин.
Надо сказать, что, несмотря на не отменённый Лениным сухой закон, утверждённый в стране последним монархом, вина, коньяки и водка в обилии находились в складских помещениях закрытых правительственных распределителей.
А что касается диетического мяса домашней птицы, то любовь к этому продукту Джугашвили испытывал с детства, когда, безнадзорный, с такими же, как сам, дружками, нанизав на суровую нитку несколько кукурузин, выходил на «охоту» на окраину Гори, где куры,
Пойманную на наживку птицу уносили подальше от глаз людских, разделывали и, поджарив на костре, с жадностью съедали.
За такое своеволие шарлатану Сосо (уже тогда прилепилось к нему это прозвище) от отца Виссариона влетало больше всех.
С того времени сохранил он любовь к шашлыку из мяса птицы.
Многочисленные мастера кавказской кухни знали о вкусовых пристрастиях хозяина. На ближних и дальних дачах, при подсобных хозяйствах специально для вождя разводили кур, индеек, фазанов, куропаток, рябчиков. Правда, это было позже, когда страна оправилась от голодного мора, хотя народ долго ещё не знал, что такое сытая жизнь.
Простых смертных кремлёвский властелин держал впроголодь, чтобы «не гас революционный дух», «стремление к действиям» в условиях «обостряющейся классовой борьбы».
Его забота о кадрах не только кремлёвских, но и на периферии была воистину всеобъемлющей.
Изолированные от народа, партийные чиновники получали роскошные квартиры репрессированных в правительственных домах со спецстоловыми, откуда трижды в день за несколько кварталов тянуло ароматом жареного мяса, дразня нищих и голодных.
Так было даже на моей родине – в Махачкале, когда в 1933–1935 годах голод гнал в Дагестан людей с Кубани и Дона.
Толпы оборванных, чумазых, истощённых детей и подростков умирали под заборами у вокзалов и пристаней. На рассвете их тела подбирали, укладывали на подводы штабелями, как брёвна, покрывали брезентом, везли за город и сбрасывали в глубокие ямы.
Заботился «отец народов» не только о благоустройстве, быте, полноценном питании партийных работников, но и об их драгоценном здоровье.
Нарком здравоохранения даже издал указ: «Ввиду крайнего переутомления ответственных работников ЦК ВКП(б), предлагается ввести порядок предоставления возможности использовать отпуск для отдыха и поправления здоровья».
Поправлять здоровье было где. Все курорты страны были предназначены для лечения трудящихся, но фактически – для правящей элиты. Лучшие здравницы Кавказа и Черноморского побережья, Подмосковья были открыты только для «слуг народа».
Кое у кого из правителей, возвысившихся из пролетарских слоёв, не замедлили проявиться «барские» замашки. Не довольствуясь отечественными здравницами, они потянулись на фешенебельные курорты Европы.
Тратили валюту, предназначенную для закупки зерна голодающим.
И этот элитарный сброд ехал отдыхать в Карлсбад, Висбаден, в Австрию, к подножию Альп, на другие всемирно известные курорты. Воистину, эгоизм и себялюбие у большевиков превышали груз навеянных марксистами передовых идей!